папа», — словно говорил он. Видимо, решив помочь незадачливому
собеседнику, она уточнила:
— Моего папу…
Однако даже после столь исчерпывающей приметы солнечный эльф
продолжал пребывать в затруднении. Вероятно, его сообразительность
рисковала подвергнуться еще большему сомнению, если бы его не спас
подоспевший товарищ.
— Да где ж ведро?! Ты что, заснул?! — крикнул он, появившись вдруг из
дыма, и, увидев растерянность друга, добавил: — Что тут у тебя такое?!
— Да вот, девочка…
Подошедший краантль скользнул быстрым взглядом по детской фигурке.
— Так это же Аламнэй, дочка Кравоя!
— У него есть дочка?! — удивился молодой краантль. — А я не знал…
— Ты бы еще дольше тыквы у себя на ферме выращивал, так еще бы
меньше знал, — буркнул второй, и, схватив ведро, тут же умчался на
улицу, крикнув что-то по дороге эльфу, стоящему ближе всех к подсобке.
Через несколько секунд из подсобки появился старший жрец солнца
собственной персоной. Он выглядел одновременно озабоченным и
усталым, хотя даже это не могло скрыть того, как он хорош собой: золотые
волосы, высокий рост, правильные черты лица, тронутого загаром, темные,
тепло-карие глаза. Они не сразу смогли отыскать маленькую гостью в
задымленном пространстве храма — когда же нашли, лицо старшего жреца
в одну секунду преобразилось, озарившись улыбкой, точно лучом света:
казалось, все происходящее вокруг вдруг исчезло для него, оставив лишь
маленькую, одетую под мальчика фигурку. Походя быстро кивнув все еще
стоящему как столб молодому краантль, он быстро подошел к эльфине и
присел так, чтобы их головы были вровень.
— Что ты здесь делаешь, мое перышко?! — произнес он тем небрежным, привычно-ласковым тоном, который свойственен родителям, с детства
балующим своих детей.
Девочка, просияв, с радостью рванулась к нему.
— Папочка!!! — возбужденно заговорила она, ее широко расставленные,
огромные глаза сверкали, разве что не сыпля искрами. — Я сидела у тебя в
комнате, и вдруг в окно залетела птичка…
Встревоженный голос, доносящийся откуда-то из-за дымовой завесы,
перебил ее:
— Кравой, огонь прорвался в твою подсобку! Нам нужна твоя помощь!!!..
— Сейчас! Иду! — с досадой отозвался старший жрец солнца и тут же
снова обернулся к дочери, причем лицо его при этом выразило куда
больший интерес и живость; да и вообще во всем их разговоре, в том, как
они говорили, как смотрели друг на друга, было нечто, превосходящее по
своей значимости обычную любовь между родителем и ребенком — некое
