) и судил по одёжке».
В ранних рассказах Курносенко мне не удалось отыскать «какую-то там (? – А.Н. ) деревенскую (? – А.Н. ) лягушку». Зато удалось обнаружить «сапожище», которым некий Юрка Дорогов (вот оно: «под другою фамилией») наступает на полевого мышонка. Этот картофелеуборочный эпизод из отличного рассказа «Савок». Его писатель включал во все свои сборники, выходившие в 80-е годы... И вдруг однажды этот рассказ превратился в «рассказ». Изменение отношения автора к своему творению выразилось не только в пренебрежительных кавычках и прекращении переизданий, но и в нежелании даже заглянуть в текст, чтобы уточнить, какой именно представитель фауны стал жертвой сапожища…
Дело, думается, в том, что отношение В. Курносенко к литературе с годами заметно изменилось. В «Совлечении бытия» он язвительно именует её «мадам де Литератюр», которая «ещё и знахарка-колдунья, нашёптами своими заговаривающая боль жизни, и потому она чаще ищет всё-таки не истины, а прельщения (лести-лжи), что она и вообще, быть может, грех , поскольку тогда не во спасение человеку…»
По моему же скромному разумению, дело не только в роде занятий (за исключением, конечно, откровенного криминала), но и в самих людях. Сначала возьмём предмет близкий автору – медицину. Кажется, что представители этой профессии призваны быть воплощением гуманизма, благородства, ответственности. Но приложимы ли эти качества к врачу, герою-повествователю из того же рассказа «Савок»? Отнюдь… Отметим, что автор настороженно относится и к той сфере деятельности, с которой связан отец Сени. «Люди его профессии», – говорится в рассказе, – умеют быть невидимыми, ускользать «от лишне-ненужных запоминаний»…
Но вернёмся к изящной словесности. Недовольство писателя тем, чем он занимается, может стать стимулом поиска новых художественных возможностей, преодоления закостеневших представлений, преодоления, если угодно, самой литературы. Вернее, тех её правил, норм, критериев, которые становятся преградой между художником и жизнью.
Стремление к преодолению привычных норм заметно и в стиле произведений, вошедших в сборник. В том числе – к преодолению гладкописи. Характерная деталь – авторская ссылка на Андрея Платонова в приведённой выше цитате о скорби героя. Это ориентир для В. Курносенко (и некоторых других прозаиков его поколения). Отсюда «косноязычие», нарушение лексических норм, причудливость смысловых связей (помните «какую-то там деревенскую лягушку»?), употребление устаревших слов и т.д. Всё это работает на обогащение смысловой и эмоциональной палитры текста.
