Жижи расхаживала в ночной рубашке и в халате Шарлотты, в котором она совсем утопала; то и дело роняла с тощих своих босых ног шлепанцы Проспера, щурясь от дыма, курила сигарету за сигаретой.
Шарлотта, только что вставшая с постели, не знала, что сказать. Она была еще не одета, не намазана, без лифчика, поддерживавшего опавшую грудь.
Кто же заговорит первым? Женщины недоверчиво и тревожно оглядывали Мегрэ. Он для приличия сел и положил котелок себе на колени.
— У меня был нынче утром долгий разговор с Проспером, — сказал он наконец вполголоса.
— Что он говорит? — торопливо спросила Шарлотта.
— Говорит, что не убивал ни Мими, ни ночного швейцара…
— Видишь? — с торжеством воскликнула Жижи. — Что я тебе говорила?
Шарлотта молча смотрела на Мегрэ. Чувствовалось, что она совсем растерялась. Она не создана была для трагедий и теперь как будто искала, за что ей ухватиться.
— Я виделся также и со следователем. Он получил анонимное письмо по поводу Проспера и Мими…
Реакции не последовало. Шарлотта, вялая, рыхлая, испуганно смотрела на него, веки у нее опухли, набрякли от слез.
— Анонимное письмо?
Мегрэ протянул ей тетрадку с кухонными рецептами, которую захватил с собой.
— Это ваша тетрадка? Вы собственноручно в ней писали?
— Да… А что?
— Будьте любезны, возьмите перо… Лучше старое, такое, чтобы брызгало… Возьмите чернила… Бумагу…
На буфете нашлись и перо и пузырек с чернилами. Жижи, насторожившись, переводила взгляд с Мегрэ на свою приятельницу, очевидно, готовясь вмешаться, как только почувствует опасность.
— Садитесь поудобнее… Пишите…
— Что я должна написать?
— Не пиши, Шарлотта! С этими господами того и гляди влипнешь…
— Пишите… Никакая опасность вам не грозит, даю честное слово. Пишите: «Господин следователь, я взяла на себя смелость написать вам по поводу дела Проспера Донжа, о котором прочитала в газетах…» Почему вы пишете «прочетала» — через букву «е»?
— Не знаю… А как надо?
В анонимке, которую Мегрэ держал в руке, было написано «прачитала».
— Американка не настоящая американка, а француженка и была прежде танцовщицей Мими…» Мегрэ нетерпеливо передернул плечами.
— Достаточно, — сказал он. — А теперь взгляните на это послание.
Почерк был совершенно одинаковый. Только орфографические ошибки были другие.
— Кто это писал?
— Как раз это я и хотел бы узнать.
— Вы думаете, я написала?
От гнева у нее перехватило горло, и Мегрэ постарался ее успокоить.
— Вовсе я этого не думаю. Я пришел только спросить, кто, кроме вас и Жижи, был посвящен в сердечные дела Проспера и Мими, а главное, знал о ребенке…
