Далеко на востоке копошилась зарождающаяся заря, когда Савченко, двое местных оперов и группа спецназовцев вывалилась из машин во дворе новой элитной многоэтажки. — Вы блокируете окна! Ты здесь! — командовал руководитель спецгруппы. — Дверь!
Вскрыв магнитный замок домофона на подъездной двери ключом-вездеходом, бойцы и Савченко рванули наверх. В подъезде, как полагается, разделились — одни отправились вверх на лифте, остальные ринулись по лестнице.
Квартире Щеголькова располагалась на пятом этаже. Когда Савченко, тяжело пыхтя, как паровоз, оказался на лестничной площадке, трое бойцов в полной боевой выкладке — автоматы, бронежилеты и каски, кувалда и сумка со специнструментом для вскрытия двери — уже заняли позицию.
— Вскрываем! — бросил Савченко, снимая ствол с предохранителя.
Два замка были разрушены дрелью. Несколько мощных ударов кувалдой — и массивная металлическая дверь распахнулась, громко ударяясь о стену. Внутрь рванули бойцы, разбегаясь по комнатам по миллионы раз отрепетированному сценарию.
— Чисто!
— Чисто!
— Сюда!
— Капитан, — хмурый командир, когда Савченко шагнул в квартиру, кивнул ему на дверь гостиной. — Ты должен это видеть.
Савченко уже догадался, о чем речь, по голосу бойца в радиоэфире. Убирая пистолет, он вошел в гостиную.
На Щеголькове были лишь семейные трусы — очевидно, гости застали его глубокой ночью. И возможности одеться у него не было. Потому что ночные гости, схватив Щеголькова, усадили его на стул в центре гостиной. Примотали ноги к ножкам стула с помощью скотча, руки пропустили между стальной решеткой спинки стула и также накрепко склеили между собой скотчем.
А потом натянули на голову полиэтиленовый пакет и последний раз воспользовались клейкой лентой, плотно и крепко обмотав вокруг шеи и тем самым лишив его притока кислорода внутрь пакета.
Пакет плотно облегал Щеголькова, проваливался в его открытый рот, которым Щегольков перед смертью инстинктивно пытался вдохнуть.
Смерть была мучительной.
Хмурый и мрачный, Савченко подошел к трупу и дотронулся до его кожи тыльной стороной ладони.
— Б… дь, — выдохнул Савченко. — Часа три-четыре прошло, не больше. Твою мать, как же так?
Раздалось жалобное мяуканье. Савченко посмотрел на звук. Из-за роскошного кресла у стены испуганно выглядывал котенок. Испуганный, маленький, с большими глазами. Светло-серого окраса, но с забавным черным кругом на макушке, между ушей. Котенок снова мяукнул, широкими светлыми глазами глядя прямо на опера.
