– Что вы сделали, когда вошли в номер?
– Извольте. Я прошел в спальню, разделся… – Он вдруг остановился. – А знаете, Петер… Я ведь понимаю, что вам нужно. В это время Олаф был еще жив. Впрочем, откуда мне знать, может быть, это был уже не Олаф.
– Рассказывайте по порядку, – приказал я.
– Да тут нечего рассказывать по порядку… За стеной спальни двигали мебель. Голосов я не помню. Не было голосов. Но что-то там двигалось. Помнится, я показал стене язык и подумал: вот так-то, белокурая бестия, ты ляжешь баиньки, а я пойду к моей Ольге… Или что-то в этом духе. Это было, следовательно, примерно без пяти десять. Плюс-минус три минуты.
– Так. Дальше.
– Дальше… Дальше я пошел в туалетную комнату. Я тщательно вымылся до пояса. Я тщательно вытерся махровым полотенцем… Я тщательно побрился электрической бритвой… Я тщательно оделся… – В голосе унылого шалуна стремительно нарастала язвительность. Впрочем, он тут же почувствовал неуместность такого тона и спохватился. – Короче говоря, в следующий раз я посмотрел на часы, когда вышел из туалетной. Было около половины одиннадцатого. Без двух-трех минут.
– Вы остались в спальне?
– Да, одевался я в спальне. Но больше я уже ничего не слышал. А если и слышал, то не обратил внимания. Одевшись, я вышел в гостиную и стал ждать. И клятвенно утверждаю, что после вечеринки я Олафа в глаза не видел.
– Вы уже утверждали клятвенно, что госпожа Мозес мертва, – заметил я.
– Ну, это я не знаю… Это я не понимаю. Уверяю вас, Петер…
– Верю, – сказал я. – Теперь скажите, когда вы последний раз разговаривали с Хинкусом?
– Гм… Да я, пожалуй, вообще с ним никогда не разговаривал. Ни разу. Не представляю, о чем бы я мог с ним разговаривать.
– А когда вы его в последний раз видели?
Симонэ прищурился, вспоминая.
– Около душа? – произнес он с вопросительной интонацией. – Да нет, что это я! Он же обедал вместе со всеми, вы его тогда привели с крыши. А потом… куда-то он испарился, что ли… А что с ним случилось?
– Ничего особенного, – небрежно сказал я. – Еще один вопрос. Кто, по-вашему, разыгрывал все эти штучки? С душем, с пропавшими туфлями…
– Понимаю, – сказал Симонэ. – По-моему, начал это дю Барнстокр, а поддерживали его все кому не лень. Хозяин в первую очередь.
– А вы?
– И я. Я заглядывал в окна к госпоже Мозес. Обожаю такие шутки… – Он заржал было своим могильным смехом, но тут же спохватился и поспешно сделал серьезное лицо.
– И больше ничего? – спросил я.
– Ну, почему же ничего? Я звонил Кайсе из пустых номеров и устраивал «посещения утопленника»…
