- Измена? Восстания?
- Не измена, нет. И о восстаниях не слышал. Хулиганство! Бандитизм! Все границы перешли… Молодежь дезертирует. Прячутся, заработков нет - сколачиваются в шайки, достают оружие. Даже поезда, если с продовольствием, без сильной охраны на линии не выпускаем. Ночью в Адане в одиночку на улицу выйти - самоубийство! Разденут, изобьют, а сопротивляешься - прикончат.
- Что же смотрит полиция? - вдруг закричал Гонсалес. - Хватать и расстреливать подлецов!
- Хватаем и расстреливаем. А толку? Одного расстреляем, двое добавляются. Пока нет победы на фронте, бандитизма не одолеть.
- А победа на фронте не светит, судя по вашим словам, - хмуро сказал Гамов. - Теперь вопрос: зачем вы прилетели к нам?
- Как зачем? Передать, что командование восхищено вашими военными удачами, услышать ваш ответ.
- Восхищение вы уже передали. Наш ответ естествен: благодарны за добрые слова. Но для хороших слов хватило бы и радио, а послали водолет. Итак, ваше особое задание, Мордасов?
Мордасов, по всему, не ожидал, что Гамов так властно и открыто потребует расшифровки визита. Он еще колебался, без обиняков ли изложить суть дела или идти к ней извилистой тропкой. Строгий взгляд Гамова пресекал все боковые ходы.
- Видите ли, друзья… Буду откровенен, мой девиз - только правда. В общем, восхищенное вами командование кое в чем и не согласно… Не все ваши поступки находят одобрение.
- Не мямлите, Мордасов! Прямо и точно - чего вам надо? Забрать деньги, которые мы еще не успели раздать?
- Да, в общем, это… Но не только остаток… Командование недовольно, что разбазаривали государственную казну. Приказано изъять у солдат все, что им незаконно выдано.
Гамов недобро улыбнулся.
- Вы уверены, что можно отобрать у солдат их награды? Подскажите, как это сделать?
- Вам видней. Не имею права вмешиваться в ваше командование, Гамов, хотя замечу в скобках, что вы еще не утверждены в должности командира корпуса и ваши приказы… ну, не совсем законны, чтобы вас не обижать. Но если вы вернете незаконные награды… Короче, можете тогда рассчитывать…
Гамовым овладевал один из тех приступов ярости, с которыми он временами не мог справиться. Он подошел к Мордасову вплотную, вперил в него бешеные глаза. Я испугался, что Гамов влепит эмиссару пощечину, но от пощечины Гамов удержался.
- Ты, пивная бочка на склеротических ногах! - прошипел он. - Печалился, что всем приходится затягивать потуже пояса, а твой живот не ужмет даже стальной обруч. Да ты разбойник хуже тех, что бесчинствуют на ночных улицах!
