Она снова улыбнулась.
— Видите ли, он не любит, когда его дела обсуждают на каждом углу.
— Он не умеет задавать вопросы, — сказал я. — Он слишком долго купался в деньгах и не умеет обращаться с народом.
— А вы, конечно, умеете? — Она посмотрела на меня при этом с некоторым удивлением.
— А я и есть народ. А он — нет.
— А со мной вы смогли бы обращаться?
Я посмотрел на нее. Она чуть приоткрыла ротик в еле заметной улыбке. Глаза были широко раскрыты и спокойны.
Я застыл — тоже с раскрытым ртом. И глаза у меня расширились. Только спокойствия в них не было. Она сидела достаточно близко, чтобы я чувствовал её тепло, женский запах. Мне захотелось схватить её в объятья. После крушения «Дака» это было бы самое значительное событие на острове, и спустя десять лет никто не расходился бы в деталях случившегося. Но я не схватил её.
— Я постарался бы, — медленно ответил я. — По своему обычному тарифу, разумеется.
Она захохотала. Хохот получился грудной, богатый, выразительный.
— Когда-нибудь посмотрим, — спокойно произнесла она.
Она спокойно затягивалась сигаретой, я наблюдал за котенком. Сейчас он спокойно сидел и вспоминал, как кошки моют за ушами.
— Вы так всю жизнь и работаете пилотом по найму? — поинтересовалась она.
— Пилот я и есть пилот.
Я достал сигарету и закурил. Руки у меня были достаточно тверды.
— А вы знали Кена по войне, да?
— Все верно. Служили в транспортной авиации.
— Он был хорошим пилотом, правда?
— Одним из лучших. Таких, как он, — всего кучка.
— С чего же это он так — улетел и разбился?
Я посмотрел на нее. Она казалась искренне обеспокоенной.
— Может, счастье кончилось. — Неторопливо ответил я. — С каждым из нас бывает такое рано или поздно. И некоторые при этом погибают.
— Но с чего он все это затеял?
Я пожал плечами.
— Это был ваш пилот. До вчерашнего дня мы не виделись с ним десять лет.
— Он не говорил вам ни о каких проблемах или о чем-нибудь в этом роде?
— Вчера вечером? Нет. Ни о каких проблемах.
— И до того как он улетел сегодня утром, вы с ним больше не виделись?
Я энергично покачал головой. Кивнуть или покачать головой — этим ты не берешь на себя никаких моральных обязательств.
— Я видел, как он взлетал. И что двигатель у него барахлил.
Она нахмурилась своим мыслям, бросила окурок и раздавила его кончиком туфли.
— Вы обеспокоены по поводу него, — заметил я ей.
— Да. — В её огромных глазах читалась досада. — А вы?
— Я уже давным-давно бросил беспокоиться за других пилотов. Если он погиб, так погиб.
