– Я должен объяснить вам цель моего посещения, сказал Бранд президентше: – вчера мы держали пари с молодым Форбахом. Он утверждал, что на последнем придворном бале вы были в уборе из розовых камелий; я, напротив, твердо помнил, что на вас были белые камелии. Я спешил к вам решить этот спор, но граф предупредил меня; проезжая мимо вашего дома с четверть часа назад, я видел слугу его на этой лестнице. Конечно, он присылал его с запискою о нашем пари…
– Нет, вы ошибаетесь, он не присылал к нам. Но какие шалуны нынешние молодые люди! Возможно ли держать подобные пари? с шутливою строгостью отвечала президентша, восхищенная мыслью, что её наряд может еще интересовать молодёжь.
– Быть-может, Форбах присылал к папа́, заметила дочь.
– Это интересно узнать, сказала мать: – попроси его сюда, Августа; ему будет очень-приятно видеть барона.
Через минуту Августа возвратилась в гостиную вместе с отцом. Президент полиции был худощавый старик невысокого роста, с длинным носом и серыми глазами, которым он старался придать выражение озабоченности и проницательности.
– Очень-рад вас видеть, барон, сказал он, протягивая руку гостю, который с величайшим уважением кланялся ему.
– Я хотела спросить тебя о случае, очень-интересном для меня, перебила жена: – барон уверен, что у нас был слуга молодого графа Форбаха.
– Нет, отвечал президент: – почему же вам так вздумалось, барон?
– Я видел слугу в его ливрее на вашем крыльце.
– А! правда лакей был, и галуны и канты у этого лакея были такие же, как на ливрее Форбахов, но самая ливрея не темнозеленая, как у Форбахов, а темносиняя. Ошибиться легко, и вы ошиблись.
– От кого же был этот лакей? спросила президентша.
– Здесь ни у кого нет темносиней ливреи с такими галунами и кантами, как у Форбахов, прибавил барон: – это меня удивляет.
– Да вы едва-ли знаете господина, у которого слуги носят такую ливрею, заметил президент: – это некто Армфельд, чудак, незнакомый ни с кем в городе.
– О, нет! я слышал его имя по случайному обстоятельству, отвечал барон: – он действительно ужасный оригинал.
– Что ж в нем особенного? спросила любопытная хозяйка.
– Вообразите, он помешался на том, что его обокрадут и зарежут. Каждую ночь он обходит весь дом раза четыре, в-сопровождении вооруженных лакеев, и сам вооруженный с головы до ног. Спит он с пистолетами и саблею. И вообразите, его боязнь так сильна, что наконец заражает его прислугу. У меня однажды был лакей, который прежде служил у него. Несчастный малый боялся вечером оставаться один в комнате. Я был принужден отпустить его, потому что часто середи ночи он поднимал на ноги весь дом своими глупыми криками. Он в-течение какого-нибудь месяца уверил всю остальную прислугу, будто-бы существует здесь какая-то шайка воров, имеющая правильную организацию и очень-опасная. Если б его оставить в доме, он решительно всех сделал бы такими же нелепыми трусами, как сам. Его невозможно было урезонить в том, что подобные шайки невозможны при благоустроенной и удивительно-проницательной полиции, какою может похвалиться наш город, благодаря господину президенту.
