— По очень веской причине. Кубка у Розенталя никогда не было!
— Откуда вы это знаете?
— Недавно произошло слияние нефтяных компаний. Теперь наши с Розенталем интересы совпадают. Мы союзники, а не враги. Я откровенно поговорил с ним на эту тему, и он сразу же заверил меня, что кубок никогда не принадлежал ему.
— И вы ему верите?
— Да.
— Значит, — задумчиво произнес Пуаро, — в течение десяти лет, вы, как говорят в этой стране, лаяли не на то дерево?
— Да, именно это я и делал! — с горечью ответил финансист.
— А теперь все надо начинать сначала?
Эмери Пауэр кивнул.
— И здесь начинается мое участие? Я — тот пес, которого вы пустили по старому следу, по очень старому следу…
— Если б это дело было простым, — сухо ответил Эмери Пауэр, — мне не пришлось бы посылать за вами. Конечно, если вы считаете, что это невозможно…
Он нашел нужное слово. Эркюль Пуаро выпрямился и холодно произнес:
— Я не признаю слова «невозможно», месье! Я только спрашиваю себя — достаточно ли это дело интересно для меня, чтобы я за него взялся?
Пауэр опять улыбнулся.
— Вот что в нем интересно: вы сможете сами назвать сумму своего гонорара.
Маленький человечек посмотрел на большого человека и мягко сказал:
— Значит, вы так сильно жаждете получить это произведение искусства? Нет, конечно!
— Скажем так: я, как и вы, не признаю поражений.
Эркюль Пуаро кивнул:
— Да, если выразить это так, — я понимаю…
II
— Кубок Вератрино? — заинтересованно спросил инспектор Уэгстафф. — Да, я все помню об этом деле. Я вел его с нашей стороны. Я немного говорю по-итальянски, знаете ли, поэтому поехал туда и обсудил с его «макаронниками». Кубок так и не нашелся по сей день. Это странно.
— Чем вы это объясняете? Продан в частные руки?
Уэгстафф покачал головой:
— Сомневаюсь. Конечно, есть слабая вероятность… Нет, мое объяснение намного проще. Он спрятан, и единственный человек, который знал о его местонахождении, умер.
— Вы имеете в виду Кейси?
— Да. Возможно, он спрятал кубок где-то в Италии, или же ему удалось контрабандой вывезти его из страны. В любом случае кубок до сих пор лежит там, где Кейси его спрятал.
Эркюль Пуаро вздохнул:
— Это романтичная теория. Жемчужины, засунутые в гипсовые отливки, — как назывался этот рассказ? «Бюст Наполеона»[2], не так ли? Но в нашем случае речь идет не о драгоценных камнях — это большая, массивная золотая чаша. Не так-то легко ее спрятать.
Уэгстафф неуверенно ответил:
— О, я не знаю. Полагаю, это можно сделать. Под доской в полу, что-то в этом роде…
