— Монсир! — обратился он к де Мерлану. — Вас и вашего спутника просит спуститься в трюм один умирающий. Не откажите тому, кто должен вскоре предстать перед Всевышним, в этой просьбе!
Жак и Робер спустились в носовой трюм, где был организован лазарет. Там, прислонившись к стене, сидел сицилиец, в боку у которого торчал арбалетный болт.
— Это он у вас здесь второй день со стрелой в боку лежит? — воскликнул Робер, обращаясь к послушнику. — Вы что, с ума все посходили?
Но возмущение рыцаря пропало втуне. Бенедиктинец, который, как и все остальные обитатели нефа, был хорошо осведомлен о крутом нраве арденнского рыцаря, предусмотрительно испарился.
— Не вини его… Это я сам… — раздался слабый дрожащий голос.
Сицилиец, белый как полотно, полулежал, опираясь о стену. Взгляд его потерял прежнее мышиное выражение, и теперь он напоминал затравленного собаками барсука.
— После стычки я пролежал без памяти до вечера. Думали, что убит. Хотели хоронить… Потащили… Я застонал. Стрелу вынуть не разрешил… Она в печени. Сразу умру.
Этот странный человек говорил с сильным италийским акцентом, а в конце своего короткого монолога и вовсе начал сбиваться на родную речь, но Робер, легко обучавшийся чужим языкам, уже начал его понимать.
— Зачем ты убил матроса и хотел нас убить? — наклонившись к самому лицу умирающего, спросил де Мерлан.
— Мне приказали. Прости, — прохрипел в ответ сицилиец. — У меня хозяйка, она говорит мне, что делать, — я делаю. Я бы тебя не звал сейчас, но ты мне спас жизнь. Не твоя вина, что эти тупые тосканцы у меня ее все же отобрали. Спрашивай, что хочешь знать…
— Кто твоя хозяйка? — Глаза Робера горели, а усы возбужденно топорщились.
— Она из ближайшего окружения самого императора Фридриха. Выполняет его личные тайные поручения. Зовут Витториа. Вдова какого-то германского маркграфа, дочь барона из русских земель. Очень опасна. И я еще вам скажу, — раненый с трудом поднял руку и указал на Жака, — вот он ей по сердцу пришелся. Я знаю ее давно. Так, как она смотрела, когда говорила о нем, и описывала его приметы, женщины смотрят только на мужчин, которым готовы подарить свое сердце.
Последние слова сицилиец произнес по-французски. Жак очумело посмотрел на приятеля и густо покраснел.
— Кого убили ее слуги? — стиснув зубы, спросил влюбленный Робер.
— Это был папский посланник. Ехал из Реймса в Палермо. У него было письмо. Письмо забрали. И еще должен быть пароль. Его не нашли.
— Кому он должен был его предъявить?
