— Так-то, конечно, так, — отвечал мэтр Турстан, — можно, конечно, и напрямик. А можно и вдоль Атталийского залива — с такой охраной, как у нас, сарацины и носа не высунут из своих деревень. Только не нравятся мне две вещи. Во-первых, в море нет ни чаек, ни дельфинов. А еще — вот это облачко…
Понше посмотрел в направлении, указанном капитаном, и увидел, что со стороны берега, догоняя конвой, движется маленькая темная тучка. Помощник капитана пожал плечами. Первая ласточка, как известно, весны не делает.
— Шторма в это время здесь большая редкость, — продолжал Турстан, — но если уж поднимется буря, то страшнее и придумать нельзя. Кипрские моряки мне много чего рассказывали. Знаешь что, Понше, а спустись-ка ты вниз и предупреди палубных пассажиров, чтобы они по первой же команде готовы были спрятаться в трюме. Не нравится мне все это…
Предчувствие не обмануло старого капитана. Не успело солнце пройти и половину пути к зениту, как вслед за первой тучкой появилась вторая, затем третья, и вскоре все небо — от горизонта до горизонта — затянули плотные слоистые облака. Они становились все плотнее и наползали на солнце, вначале превратив его в белесый луноподобный диск, а затем и вовсе укрыв от глаз встревоженных наблюдателей. Одновременно с появлением грозовых туч ветерок, до этого легкий и попутный, начал крепчать и вскоре изменил направление. Теперь он дул с северо-запада, поднимая пока еще небольшие, но непривычно крутые волны. Эти волны начали бить в скулу «Акилы» с какой-то непонятной азартной злостью, словно проверяя марсельский неф на прочность.
В преддверии шторма конвой начал рассыпаться. Несколько галер налегли на весла и пошли в сторону берега, почти не различимого в преждевременно сгустившихся сумерках. Венецианские юиссье, напротив, подняли паруса и стали уходить в открытое море. Вероятно, их адмирал, рассчитывая, что большие суда справятся с надвигающейся бурей, решил отойти подальше, чтобы не разбить свои корабли о прибрежные скалы.
Ветер усилился, снова сменил направление и теперь дул с юго-востока, принося откуда-то со стороны Кипра очень низкие темно-фиолетовые тучи. Волны увеличились и стали образовывать пенные буруны, так что вся поверхность моря теперь напоминала огромное черное поле, на котором пасется неисчислимая белорунная отара. Вскоре сверкнула первая молния, а вслед за ней до ушей притихших путников донесся удар грома, да такой сильный и раскатистый, что высунувшийся было из трюма послушник-бенедиктинец испуганно перекрестился и немедленно нырнул обратно вниз.
