Он обошел стороной окруженную яростно ругающимися купцами таможню и вышел на пирс. Топот тысяч ног, ржание лошадей, скрип тележных колес, вопли ослов и гул многоязычной толпы здесь сливались в музыку, слаще которой для моряка после вынужденного зимнего безделья мог быть разве что звон монет в поясном кошеле да страстные стоны юной девы. Словно стараясь очиститься от греховных мирских воспоминаний, связанных с двумя ночами, которые он, после того как отбыл из дома, провел на постоялом дворе, Понше перекрестился в направлении холма, на котором, главенствуя над городом, стояла церковь Нотр-Дам-де-ла-Гард, испокон веку благословляющая моряков, уходящих в дальние плавания. Затем он подошел к воде и окинул взглядом марсельский рейд.
Солнце поднялось высоко, и тени, которые отбрасывали зубчатые стены форта Святого Иоанна, прикрывающего с юга вход в гавань, укоротились настолько, что едва доставали до кромки воды. Под защитой высокого мола ожидало своей очереди на погрузку два десятка торговых судов, среди которых резко выделялся норманнский когг,[7] неизвестно какими судьбами занесенный сюда из далеких северных морей. В окружении круглобоких нефов и неуклюжих галер он выглядел как благородный олень, случайно выскочивший на лужайку, где пасется стадо коров.
По многолетней морской привычке Понше глянул на качающихся на волнах чаек и удовлетворенно кивнул: «Если чайка села в воду, жди хорошую погоду; чайка бродит по песку — моряку сулит тоску». Для того чтобы убедиться в своей правоте, он посмотрел на небо. Разбросанные по лазурному небу небольшие стайки кучевых облаков также свидетельствовали о том, что в ближайшие дни сильные ветры не предвидятся. Мистраль — северный весенний ветер, которого провансальские моряки боятся пуще пиратов, успокоился как раз на Святое воскресенье, а это с незапамятных времен было сигналом к началу весенней навигации.
Но начинать дальнее плавание вчера, в понедельник Светлой седмицы, мог только умалишенный. Жители города, а в особенности привычные к пьянству моряки (запасы вина на борту частенько заменяли быстро протухающую питьевую воду), к богоугодному пасхальному разговению подходили столь основательно, что во всем Провансе — да что Провансе, во всем Бургундском королевстве — найти человека, не мучающегося в этот день похмельем, было мудрено.
Капитан Турстан, убеленный сединами морской волк, который доставлял в Святую Землю еще доблестных рыцарей христианнейшего короля франков Филиппа-Августа, назначил отплытие назавтра, сочтя, что день святого Мартина будет во всех отношениях благоприятным для начала долгого и, что греха таить, далеко небезопасного путешествия. Море за Сицилийским проливом кишело пиратами, и, чтобы не подвергаться опасностям одиночного плавания, нужно было успеть в Мессину не позднее дня святого Марка, пока оттуда не ушли на остров Корфу паломнические конвои.
