Парень вздохнул и шумно затянулся дымом; раскаленным угольком вспыхнула цигарка.
– Ну, так что ж дальше-то получилось?
– А дальше вот что. Постоял я немного над ним, подумал. Потом подцепил его валенком под живот и перевернул на спину. И только это я его перевернул, а он ка-ак схватит меня за ногу, да – дерг! Я в снег задницей. Смотрю – а он морду поднял, сам белый, как полотно, изо рта кровь течет, и ножом на меня замахивается. Я, конечно, винтовку за дуло да прикладом его по башке, по башке… Только мозги в стороны летят!
– Тут, конечно… Война, самооборона… – заметил кто-то из темноты, глухо покашливая.
– Что ж вы думаете, братцы? – повысил голос рассказчик. – Стал я его обыскивать, снял, конечно, часы с руки, полез за пазуху. Вот полез я за пазуху – хвать! Баба!
– Да ну?!
– Ей-бо! Девчонка, совсем, видать, молоденькая. Меня аж судорога дернула – до того перепугался я. Так верите ли, братцы, разревелся я, как корова…
– Оно – возможно.
– Товарищи! Нельзя ли потише! Ведь ночь. Вы не одни в вагоне! – крикнул кто-то из соседнего купе.
Дмитрий Воейков, внимательно слушавший рассказчика, перевернулся на спину и закинул руки за голову. Рассказ безногого парня об убитой девушке как-то неприятно подействовал на него. Он задумался, и невеселые, липкие мысли потянулись одна за другой.
За четыре месяца скитаний по стране после побега из лагеря Дмитрий пережил столько, сколько иной человек за всю жизнь не переживет. Почти целый месяц он шел тайгой от Кожвы до Урала. Раза два натыкался на заставы, но каждый раз благополучно уходил. Ночевал на снегу, замерзал, снова вставал и снова упрямо брел дальше. Продовольствие вышло, и он стал грабить погреба в таежных деревнях. Обмороженный, обессилевший и одичавший, он наконец вышел на Каму к городу Молотову. Не доходя до города, заночевал возле большого села Климова, и на другой день под вечер, в сумерках, ограбил почтовое отделение в Климове. Ограбил нагло, отчаянно, угрожая служащим финским ножом.
Денег в кассе было много, более тысячи рублей. На эти деньги он купил на толкучке в Молотове новую одежду и кое-как добрался до Свердловска, где немедленно разыскал вора Федора Сычева, о котором ему говорил покойный Баламут, бывший большим другом Федора. В «малине» Федора Сычева он неделю отдыхал. И вот там, в «малине», он впервые с горечью подумал о том, что борьбу за свободу своего народа начинает классически: с уголовных преступлений. «Твердо иду в этом деле по следам большевичков».
