Ольга могла только молчать, в ужасе глядя на широкие плечи парня.
— Глаза у тебя испуганные, как у олененка, и сама ты, как напуганный олененок, потерявший в лесу мать-олениху, — продолжал парень. — Да и имя созвучное — Оля… А здороваться, Олененок, все-таки нужно, так принято. Даже с такими, как я. — Он повернулся и пошел к выходу, а Ольга стояла потрясенная, чувствуя слабость в ногах и головокружение. А сердце хотело вырваться из груди.
— А вот и я, — из соседней кабинки с толпой студентов вышла Вика. — Ты чего такая?
— Он мне ничего не сделал, — прошептала Ольга, кивнув в сторону уходящего незнакомца. — Это тот, про которого я вчера рассказывала. Мы оказались в одном лифте.
— У тебя мания преследования, — расхохоталась Вика. — Ты что, возомнила, что он катался в лифте все утро, подстерегая тебя! Это же наш однокурсник, он учится на сценарном, живет с нами в одном общежитии, только на одиннадцатом. Надо же придумать такое! А мы с Аликом поверили… — Вика взяла ее за руку и потянула на улицу, продолжая потешаться.
— Но я его никогда не видела, — пробормотала Ольга.
— У нас даже занятия вместе с ними в одной аудитории бывают, — хохотала Вика. — Это же надо! Маньяка придумала! Очнись и посмотри по сторонам. Что ты видишь вообще? Ты же прибегаешь в аудиторию и садишься за первую парту, а потом открыв рот слушаешь преподавателя, а в перерывах грезишь невесть о чем. Я Алику расскажу, он от смеха умрет! И вчера ты тоже нас насмешила.
Сапоги все же промокли по дороге в институт, и, входя в здание, Ольга твердо решила со стипендии купить новые. Ей денег из дома не присылали, приходилось жить на стипендию. Но у нее была подруга, которой денег присылали достаточно, которая получала посылки, и потому с голоду умереть Ольга не боялась. Вика хоть и смеялась над ней, но подругой была настоящей, готовой помочь. А что смеялась, так действительно смешно…
Первой в этот день у них была лекция по истории кино. Ольга действительно не замечала, кто, кроме нее, ходит на лекции. Люди не с ее актерского отделения представлялись ей ненужной толпой, создающей шум. На этот раз, войдя в аудиторию, Ольга искала глазами парня. Он стоял, прислонившись к стене, и о чем-то разговаривал с другим, тоже незнакомым Ольге человеком. Ольга, сев, как обычно, за свой первый стол, который никогда не занимали другие студенты, — первые столы на лекциях пустовали, все стремились сесть как можно дальше, — повернула голову и стала разглядывать его. Волна незнакомой, сладко щемящей тревоги поднималась в ней, когда она смотрела на него, и странно продолжало биться сердце, хотя она уже знала, что бояться его нечего, он не выслеживал ее. И хотя его и задели ее слова, мстить он ей не собирался. Ольга отметила, что он действительно старше и ее, и своего собеседника. Ему было лет двадцать пять. И вел разговор он иначе, чем его товарищ, молодой парень, приблизительно Олиного возраста. Тот что-то быстро и восторженно говорил ему, дополняя речь жестикуляцией, а он просто слушал, изредка вставляя слово, и лицо его было таким же непроницаемым, как тогда, когда Ольга хамила ему. Отвечал он спокойно, неторопливо, односложно. У него была хорошая спортивная фигура, темные волосы, как и положено спортсмену, были коротко подстрижены, а в карих глазах, противореча поговорке, произнесенной Аликом: «Сила есть, ума не надо», были цепкость и ум. «Он не может быть дураком, если учится на сценарном», — подумала Ольга, вспомнив свои слова, и вспыхнула до корней волос, потому что в этот момент он вдруг посмотрел на нее и она встретилась с ним взглядом. Она быстро отвела взгляд, но он, словно магнит, притягивал его опять, и она тайно стала продолжать поглядывать на него.
