А у Риты этой раздвоенности не было. Она из-за своего возраста легче остальных отреагировала на смерть отца. Когда ей сказали, что папа разбился, она, подумав, произнесла:
— Я говорила ему, чтобы держался крепко, там же высоко, — и сделала печальный вывод: — Значит, мишку он не привезет.
Как-то она упала с каруселей и расшибла себе лоб, ее возили в больницу, зашивали небольшую ранку и заставили пролежать три дня, опасаясь сотрясения мозга, поэтому следующий ее вопрос был для нее естествен:
— А скоро он придет домой?
Что такое смерть и почему папа не придет никогда, она не понимала и сначала ревела и требовала, чтобы он пришел и уложил ее спать. Но он не приходил. Мама вместо того, чтобы, как раньше, обнять ее и утешить, только растерянно разводила руками и уходила из комнаты, а старшая сестра, пытающаяся вместо родителей уложить ее спать, ревела сама. Когда слезы иссякали, Рита все-таки засыпала и уже через неделю научилась засыпать сама, без сказок, объятий и поцелуев. Ее отдали в детский сад. Все те же друзья отца, и правильно сделали. Здесь были веселые дети, заботливые воспитательницы. Они хоть как-то любили и жалели ее, в отличие от равнодушной мамы, и, когда ей исполнилось четыре и она узнала, что в их детском саду есть такая группа, в которой детишки остаются и на вечер, и на ночь, она сама попросилась, чтобы ее оставляли, как их. И ее отдали на пятидневку. Ей там нравилось больше, чем дома, и, в отличие от многих малышей, которые плакали ночами и просились к родителям, занятым какими-то более важными, чем дети, делами и бросающими их на попечение государства, Рита иногда плакала, когда ее забирали домой на выходные. Трое оставшихся членов семьи все сильнее отдалялись друг от друга. И в выходные, когда Рита оказывалась дома, она сначала скучала, а потом научилась развлекать сама себя, сидя в своей комнате и играя в игрушки. Годы, проведенные с папой, она забыла напрочь. Ей казалось, что в их доме всегда и было так, и она росла без Олиной тоски по человеку, который может помочь. Она росла в детском коллективе, где нужно было уметь постоять за себя, не рассчитывая на помощь старших, где обращение к воспитателям за защитой называлось обидным словом «ябеда», а каралось еще сильнее, где царствовали свои детские законы, иногда похожие на законы маленьких зверенышей. Рита уже к пяти годам была самостоятельной, ни в ком не нуждалась и способна была позаботиться о себе сама.
