Сложный выбор.
Достав монетку, я рассмотрел ее с обеих сторон. Имперский золотой… С одной стороны — единичка и карта Империи, с другой — профиль нынешнего Императора. Ну, пора применить способ выбора, которому когда-то научил нас с Айвеном Ольд.
Я подбросил монетку.
Способ очень прост. Ты бросаешь кругляш до тех пор, пока одно из возможных решений не выпадет три раза. А потом думаешь — хочется ли тебе согласиться с этим или же тянет попробовать кидать монетку до пяти раз — в надежде, что победит другой вариант.
Вот в этот момент и становится предельно ясно, к чему у тебя лежит душа на самом деле. И важно именно это, а не то, какой там стороной шлепнулась на пол монета.
Физиономия Императора выпала три раза первой, намекая на то, что нужно оставаться в городе. Но мне очень хотелось продолжить подбрасывать золотой — и решение было принято. Пора убираться отсюда.
Загрузив остатки ужина в рюкзак, я погасил светильник и принялся ждать. Уходить лучше всего после полуночи. И нужно быть готовым ко всему — от того, что за мной следят, до того, что стражники на воротах окажутся упертыми и их не откроют.
Часа через два я поднялся, набросил на плечи рюкзак, натянул новые сапоги и вышел из номера. Сначала мне требовалась наглость. Можно было, конечно, попробовать вылезти из окна номера, пробраться в конюшню, попытаться найти там свою лошадь, не разбудив конюхов… Но проще все же напрямик.
— Мне срочно нужно попасть в храм всех богов, — сообщил я пытающемуся продрать глаза охраннику в холле гостиницы. — Проводите меня до конюшни, а то я у вас здесь не особо ориентируюсь.
— Да, господин, — печально зевая, кивнул тот и поплелся к двери, которая, как я помнил, вела напрямую в сарайчик с лошадьми.
Там нас встретил такой же печальный и сонный конюх, со страдальческим лицом приведший мою лошадь и открывший ворота.
Я вышел на улицу, ведя животное в поводу. Сейчас будет понятно, следят за мной или нет. Если следят — придется драться. Иначе никак — доложат страже или жрецам, а потом — все.
На первый взгляд, никому я не был нужен. Город был темным, пустынным и безжизненным.
Осмотревшись по сторонам, я забрался в седло и повернул лошадь в сторону центра. Кто бы за мной сейчас не наблюдал, будет лучше, если они решат, что я действительно отправился к храму.
Цокот подкованных копыт по брусчатке звучал настолько громко, что я то и дело морщился и озирался. Но никто, слава Эстерси, мной не интересовался. Кажется.
