* * *
У Ольги словно что-то онемело внутри. Да этих звонков ей казалось, что наклонив голову, она упорно шла вперед. Шла к дому, где ее ждут, шла, не останавливаясь, невзирая на ветер и непогоду, натянув капюшон и наглухо застегнувшись, но внезапный порыв шквального ветра сбил ее с ног, сорвал капюшон, обжег ледяным колючим холодом, и у нее больше нет ни сил, ни опоры, чтобы подняться и продолжить путь. А дом растаял в снежном тумане, как мираж в мертвой пустыне.
Поиски оказались безрезультатными. Конечно, с самого начала она, по-швейцарски приученная с детских лет руководствоваться во всех своих поступках здравым смыслом и умением реально смотреть на вещи, готовила себя к любому исходу. Но надежда – которая умирает последней– надежда найти родных только крепла в круговерти месяцами длившихся переписки, ожидания, оформления бесчисленных бумаг. И вот теперь ожидание завершилось, надежда рухнула, да еще при таких пошлых и мелких обстоятельствах…
…Знай Софья Дмитриевна всю эту историю, она бы больше всего удивилась тому, как ее Кате удалось распознать фальшивку и не дать себя обмануть – или «кинуть», как теперь принято выражаться. Ее Катя, которую уже столько лет нагло обманывает это ничтожество Вадим, не только родила от него Колю (которого Софья Дмитриевна обожала), но и верит ему, ждет того часа, когда он разведется и навсегда переедет к ним (даже в страшном сне Софья Дмитриевна не допускала такой возможности).
Ольга пыталась держать себе в руках и скрывать от своих гостеприимных хозяев то состояние мучительной опустошенности, в которое она погрузилась после окончательного крушения своих надежд. Она как-то поскучнела, потускнела и засобиралась назад в Женеву, не сразу поддавшись на уговоры подруги задержаться в Москве.
Честно говоря, ей и самой не хотелось возвращаться так рано, объясняться, выслушивать сочувственные комментарии Режин и иронические – Джеймса. Он не скажет прямо – «я же говорил, я предупреждал», – но всем своим видом, легкой усмешкой очень выразительно продемонстрирует, насколько он был прав и насколько она была неосмотрительна, то есть попросту глупа.
Режин другое дело, она посочувствует искренне, хотя не сама ли так любит повторять, что «лучше быть предметом зависти, чем сострадания»? Вообще-то говоря, предлагается странный выбор, разве только выбираешь меньшее из двух зол? Честно говоря, Ольга чувствовала себя неловко, когда ей завидовали. Завидующий человек чем-то обделен и глубоко этим обижен, его терзает собственная несостоятельность, даже ущербность, по-хорошему ему посочувствовать надо, пожалеть беднягу, но тогда получается, что ты его обижаешь? Что-то не сходится в этой мудрости о ненужности сострадания.
