Ольгины опасения были напрасны, снотворного из коньяка не получилось. Ей не удалось просто перечислить новые драматические обстоятельства своей жизни, не удалось сохранить бесстрастный тон повествования – голос предательски срывался, на шее появились зудящие пятна. Казавшаяся необоримая усталость сменилась нервным возбуждением, спать расхотелось совершенно. Сердце билось так сильно, что казалось, что оно заглушало тиканье ходиков.
Катя слушала гостью с широко раскрытыми глазами, время от времени покачивая головой, словно не веря услышанному. Но расспрашивать не стала. Зачем? Ольга и так вся извелась от переживаний. Видно, что человек измучился, устал, места себе не находит перед этой встречей. Да и решение – ехать и во всем разобраться на месте – было уже принято. Ей выговориться надо было, поделиться пережитым, а в советах она не нуждалась. По твердому Катиному убеждению – это было единственно правильное решение, она и сама поступила бы точно также. Но вот только созвониться надо бы сначала, все-таки в такую даль едет. А что, если сибирских Капустиных не окажется дома? Не-ет, без звонка нельзя нашей путешественнице в такую даль ехать.
– Оля, давай рассуждать логически, – Катя еле сдерживалась, чтобы не воззвать к швейцарской рассудительности Ольги, хотя в данной ситуации напирать на национальный характер было как-то неуместно. – Ты права, по телефону такие вещи не обсудишь, но ты даже не знаешь, когда улететь–то сможешь! Ведь один сбой в расписании влечет за собой другой и так по нарастающей. И потом, что ты будешь делать, если не застанешь их на месте? Ждать? Сколько ждать?
Далеко за полночь ей все же удалось уговорить Ольгу не вылетать в Домск при первой возможности, а предварительно позвонить им, предупредить о своем приезде. Решили позвонить в Домск с утра пораньше (все-таки четыре часа разницы), как только Софья Дмитриевна поведет Колю в школу.
Кате не удалось убедить гостью занять ее комнату, поэтому Ольге постелили в столовой. Тщательно отглаженное, мягкое от многочисленных стирок белье хранило аромат антоновских яблок, высушенную и разложенную в мешочки кожуру которых хозяйственная Софья Дмитриевна раскладывала по шкафам. Катя подоткнула огромную, свисавшую до пола, подушку, поверх одеяла накинула старый шерстяной плед, поцеловала свернувшуюся калачиком Ольгу.
– Не холодно тебе?
– Ну что ты! Все просто прекрасно. Спасибо. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. —Ольга прижала к щеке ее ладонь.
