Чёрным – по стенке квадраты и полосы.
В белом цветеньи черёмухи – волосы.
Месяц молоденький – дынною долькой.
Сколько в неведеньи, в сумраке сколько?
Сколько надежде нечаянной теплиться?
В небе неяркая звёздочка светится.
Грешного счастьица шаткая лестница —
крестница грусти и радости крестница.
Сколько по кромке, по краешку сколько?
Вальс, тарантелла, чакона и полька,
жок, болеро… Как мгновения тянутся…
Что же грядёт, что же в сердце останется?
Вновь заполняем отчаянья нишу:
– Слышишь, любимый?
– Любимая, слышишь?
Рвутся в пространство судеб отголоски:
– Мы так похожи, мы душами тёзки.
Два сапога, что слагаются в пару,
Дека и гриф, что являют гитару.
Что же никак мы не сложим дороги?..
…Стынут слова, распадаясь на слоги.
Почему-то болит и покоя не знает душа.
Вроде нет ничего, чтоб впадать в удрученье и горе,
но живу, как на грани, тревогу и страхи глуша,
и сникаю по полной при каждом с тобой разговоре.
Отчего, почему? Может, это от серой весны,
от промозглых дождей, что скребутся в оконные стекла,
от того, что не снятся цветастые летние сны,
а одежда дорог без весеннего солнца поблёкла?
Ну а вдруг – оттого, что часами молчит телефон,
что постылые дни не приносят давно утешенья?
Вроде всё хорошо, и успешно был начат сезон
отрезвленья души, – но опять впереди искушенье.
В моих мыслей кольцо – не продеть временные пласты.
И зачем вспоминать? – Очевидны и лица, и даты.
А ещё овертолы, фор-флеши, мазолы, висты
твоих действий и слов – как предвестники новой утраты.
Дотянись, не спеши, перепутай и день и число,
разгреби лишний хлам, посмотри: наши души, как эхо,
отражают фатально иллюзий шальных ремесло.
Может, это и есть разрушительный привкус успеха?
