Я, как молитву, с детства знаю
телеги монотонный скрип
и с увлечением читаю
дороги пыльной манускрипт.
Ведь путешествуют по свету
под зычный смех, под гулкий стон
и добродетели карета,
и зла роскошный фаэтон.
Так со времён далёких Ноя
мир мчится по простору лет.
Постой, не знающий покоя
моей души кабриолет…
«Мы можем увлекаться и любить…»
Мы можем увлекаться и любить,
испытывать восторг и ликованье
и даже чашу радости испить,
вдруг отключив рассудок и сознанье.
Но в полной мере, что ни говори,
мы не способны испытать блаженство.
Ведь правильно писал Экзюпери:
нет в этом бренном мире совершенства.
«Когда кувшинка жёлтую ладонь…»
Когда кувшинка жёлтую ладонь
на глади вод нечаянно раскроет,
а мелкий дождь слезой её умоет, —
не тронь тогда безгрешную, не тронь.
Так души раскрываются подчас,
обласканные нежными лучами,
и пребывают безмятежно с нами,
покуда не обманем, изловчась.
Как изменился детства город —
играет стать, сияет лик.
Но в ярких красках дышит холод,
какой-то незнакомый шик.
Дома, реклама, толпы, фары.
Но мне не важен вкус и сорт —
дороже росчерк улиц старых,
асфальта выцветший офорт.
«Нет ничего прекраснее дороги…»
Всем, с кем я познакомилась
на Цветаевском фестивале
в Запорожье
Нет ничего прекраснее дороги,
нет ничего светлее добрых встреч.
Пускай минуты радостны, но строги, —
их долго будем в памяти беречь.
Пусть кратки наших душ прикосновенья
и сдержанны биения сердец, —
в них торжество, полёт и вдохновенье,
что дарит нам заслуженно Творец.
Он степенно шел по кругу
и послушно брал пассаж.
Понимал, идёт не цугом
и не тащит экипаж.
Я его кормила хлебом.
Конь смотрел в мои глаза.
Было солнце, было небо
и деревьев образа.
Травы, птицы, замка стены —
всё в единое слилось
и, наполнив жаром вены,
вдруг в душе отозвалось.
Мы прошли четыре гита.
Вот бы ранверс и паркур!
Знаю, ноги Малахита[4]
помнят множество фигур.
Только я уже не смею
ни лансаду, ни плие.
Видно старость – злая фея —
уж взяла на острие.
«Не ошибиться в выборе друзей…»
Не ошибиться в выборе друзей,
не помнить зла и не держать обиды.
Пусть стылый ветер – франт и ротозей —
на эту жизнь свои имеет виды.
Открыть все карты, быть самим собой,
не верить в оголтелость тусклых буден.
Пусть грусти надрывается гобой,
а солнце бьёт в огромный яркий бубен.
Забыть все козни алчущих врагов,
терпеть, идти и верить каждым нервом
в земную силу тающих снегов
и знать, что ты ещё не в круге первом.
Да просто жить. Наотмашь, наугад,
не ведая греха, не отрекаясь
от песен, от стихов и от цикад
