или напротив – Божий Глас.
Понять стремлюсь загадки ветра,
как ход таинственный ферзя.
Что – мне? Дорога цвета фетра
или высокая стезя?
Осенней ноты постоянство —
в мотиве утренней трубы.
Я – за кулисами пространства.
Я – за кулисами судьбы.
«День когда-то наступит Судный…»
День когда-то наступит Судный,
остановится бег реки,
нас окрестят суровые будни,
но не с правой, а с левой руки.
А пока – золотистого хлеба
добрый вкус, и колосьев хор,
да прозрачного тихого неба
кафедральный святой собор.
«Не забывай наш тихий дом…»
Не забывай наш тихий дом,
пустынный сад и звон цикады,
сирени пышный окоём
у покосившейся ограды.
Живя в объятьях суеты,
ты здесь уже давненько не был.
Вновь вишен белые цветы —
как звёзды на зелёном небе.
«Читать непринужденно и с листа…»
Читать непринужденно и с листа
все партитуры жизненных событий,
непризнанных, но праведных открытий,
снимая души грешные с креста.
Распознавать всё истинное влёт
и, сказочность мечты своей лелея,
ждать паруса сияющие Грея
хоть сотни лет, хоть жизни напролёт.
Отверженность отвергнутых пройдёт,
как сон, как лихорадка, как химера.
Останется незыблемая вера.
А смерть? Она, поверьте, подождёт.
«Я – словно пифия, я – извлекаю суть…»
Я – словно пифия, я – извлекаю суть,
брожу по чердакам смятенного сознанья.
Как долог, как таинственен мой путь:
от заблуждения —
до душепрорицанья…
Моё обветренное завтра,
моё остывшее вчера.
Небрежно разогретый завтрак
и чайных пауз вечера.
Часы и дни – шальные птицы —
всё норовят перелистать
и ночи тёмные страницы,
и утра чистую тетрадь.
Щемящий запах сигареты.
И на душе то рай, то смрад.
И нескончаемое лето.
И ярких окон маскарад.
«Уставший день никак не мог уснуть…»
Уставший день никак не мог уснуть.
Садилось солнце, исчезали тени.
Мне не хватало неба – обернуть
мои давно озябшие колени.
Мне не хватало воздуха в груди.
На самом горизонте меркли дали.
Они лишь знали то, что позади,
а то, что впереди, еще не знали.
Они в закатном нежились тепле,
ступали за черту без промедленья —
быть может там, в неведомой земле,
есть жизнь, и рай, и сердцу утешенье.
«Жимолость пахнет жасмином…»
Жимолость пахнет жасмином —
кремовый лакомый цвет.
Солнце плывет бедуином.
Тает сияющий след.
И карамелево сладко
песню выводит пчела.
И неоправданно кратка
жизни прошедшей глава.
Скоро пролог с эпилогом
вытеснят жалкий сюжет.
Если предстану пред Богом,
дам ли достойный ответ?
Ещё не скошенная нива
поёт Всевышнему псалом,
и богомолицею ива
меня встречает за селом.
