Все было готово, трупик положили в центре. Дали щелбан Костимеру, который пытался утянуть за хвост объект ритуала.
Вздохнув, Айрис начала:
– Мортали-Эшвал-Эмотион!
Пентаграмма засветилась, от девушки к лежащей на спине серой тушке потянулись нити силы. Ведьма заметила, что они призрачного зеленого оттенка. Теперь ее магия всегда носила этот странный оттенок. «Наверно, потому что я темная», – подумала Айрис и больше не обращала на это внимания. Верхушки пентаграммы засветились. Черные свечи одна за другой зажглись.
Сила все убывала. Лавель напрягся:
«Слишком много! Айрис пора остановиться, не то чтобы это истощило девушку, просто объект воскрешения слишком маленький, а силы ведьма вложила от души и даже чересчур. Она что, не чувствует, насколько это много?»
Ленты силы, тянущиеся от Айрис, оборвались, ведьма перестала отдавать энергию.
Рисунок потух, свечи – тоже. От погасших фитильков к потолку могильника потянулись спирали едко пахнущего дыма.
Парочка магов и скелет коня замерли, с интересом глядя на стол.
Розовый носик дернулся. Белые усики заходили ходуном, лежащая на спине мышка засучила лапками. Перевернулась, села на задние лапки, посмотрела на всех красными глазками-бусинками, стала как ни в чем не бывало умываться и чистить шкурку.
– Хм… Что-то с ней не так, – высказала общую мысль Айрис.
– Конечно, она же умерла недавно, – отозвался Лавель.
Резкий звук крошащейся стены заставил девушку завизжать и прыгнуть на руки к ректору.
Из стены торчала высохшая рука с клочком рыжих волос. Мышка удивленно наклонила голову на бок.
Лавель, покрутив в ухе пальцем, подумал:
«Хорошее было ухо, оно мне нравилось».
Ведьма в шоке прижималась к побледневшему магу. По всему склепу крошилась каменная кладка. Могилы взрывались одна за другой, выплевывая сгустки камня и цемента.
Из могил вылезали ожившие трупы, они вываливались на пол и медленно, неуклюже вставали. Айрис кинулась к двери, ректор за ней.
Рывком раскрыв дверь, ведьма впечаталась лицом в снежный занос.
Увидев, что пути отступления перекрыты, Лавель, как истинный рыцарь, развернулся и встал в позу «нежить не пройдет».
За его спиной девушка судорожно, как собака, копала в снежной пробке выход наружу.
***
Наполненные ромом кружки дружно столкнулись. Сладкая, темная как смоль жидкость плеснула на стол.
Выпили.
Наполнили разнокалиберные емкости снова. В центре над столом встретились руки, держащие кружки. Все они были разной степени гниения, разложения, окостенения, и среди всего этого анатомического разнообразия только две обычные розовые и живые ладони.
