Кэтрин была разъярена сейчас больше, чем когда-либо в жизни. Расхаживая взад-вперед по гостиной, она ощущала в голове полную ясность, как будто все сомнения были выжжены из ее мозга гневом.
— Мне хочется рвать и метать от ярости!.. Хочется ругаться!.. Хочется… — она почти рычала, — заняться сексом с первым встречным! — не помня себя, прокричала Кэтрин Уолтеру в лицо.
Тот прокашлялся.
— Я вижу, ты вновь и вновь возвращаешься к теме полового сношения. Не хочу травмировать тебя, Кэтрин, но я мог бы устроить тебе беседу с моим коллегой, который… гм… разбирается в возрастных проблемах женщин. Думаю, тебе стоит сходить к нему, а то, не ровен час, сделаешь что-нибудь, о чем потом пожалеешь.
Кэтрин вытаращилась на него.
— К твоему коллеге? Ты хочешь сказать — к психиатру?
— Зачем говорить таким тоном? Это совершенно естественно — обратиться к специалисту, если ты в таком взбудораженном состоянии, сама не своя…
— Да как ты не поймешь, Уолтер! Я не «сама не своя»! Я на самом деле такая и есть, просто только сейчас осознала это! Всю жизнь я была кем-то другим, жила чужой жизнью, а теперь наконец становлюсь такой, какой хочу и должна быть. Я не смогла бы жить с тобой. Мне… мне нужно что-то другое… что-то яркое… страсть… романтика… путешествия… Я не хочу уже в тридцать с небольшим копить деньги на старость.
Она говорила все это почти с наслаждением, испытывая от своих слов ни с чем не сравнимый восторг освобождения, и знала, что последней фразой попала в самую точку. Накопления и сбережения были единственной страстью Уолтера. Кэтрин даже иной раз подозревала, что в ней самой его привлекла именно ее профессия.
Некоторое время Уолтер сидел неподвижно, молча и растерянно глядя на нее. Потом его лицо снова приобрело обеспокоенное выражение.
— Не делай поспешных выводов. Подумай недельку-другую, а там поговорим.
У Кэтрин на мгновение сжалось сердце: «А может, он все же меня любит?» Она протянула к Уолтеру руки, желая смягчить сказанное, но он продолжал:
— Пообещай мне, что пока не станешь продавать этот дом.
Руки Кэтрин безвольно повисли вдоль тела.
— Прощай, Уолтер. — Она отвернулась к окну, чтобы не видеть, как он будет собираться и аккуратно поправлять галстук.
После того как Уолтер ушел, Кэтрин показалось, что она вырвалась из темного душного подвала на свежий воздух. Ее охватило бешеное желание начать менять жизнь сейчас же, немедленно.
«Неудивительно, — подумала она, — что агент ФБР не поверил, что это мой дом. Ведь здесь ничто не отражает моего характера». Фарфоровые статуэтки с комода таращили невинные глаза, словно ожидая приговора.
