— За что он тебя? — Бирюлев указал головой на дверь.
Веселов задумался.
— Да все за то же- за лавку.
— Выходит, Червинский сам тебя наказывает? Без суда?
— Ну… Не знаю… — рабочий засунул в рот грязный большой палец и принялся грызть ноготь. — А на что вам?
— Я из газеты. Писать про тебя буду.
— Ой, не надо! Бога ради, не пишите! Я же так вообще никогда работу не найду, — взмолился грабитель.
Репортер хмыкнул.
— А зачем тебе работа? Ты же кражу совершил. Пойдешь в исправительный дом, — с непонятным самому злым удовольствием сказал он.
Рабочий закрыл лицо руками.
Вскоре вместе с городовым вернулся Червинский. Дождавшись, когда опечаленного Макара уведут, сыщик открыл дверцу стола и достал бутылку. Сделал большой глоток.
— Хотите, Бирюлев?
Репортер брезгливо поморщился.
— Вы же на службе.
Червинский уселся на стол и с видимым удовольствием закурил.
— Что вы узнали?
— Вчера вы сказали, что ваш дядя помешался, — ехидно начал Бирюлев.
Сыщик кивнул.
— Помутились рассудком Коховский и Павлова. Отец тоже вел себя непривычно, хотя разума и не лишался.
— Ресторатор Батурин, которого повесили накануне, тоже повредился в уме, — добавил Червинский.
— Что? Новое убийство?
— Как? Вы не знали? Невероятно. Да. Опять — на ваше счастье — невидимые.
— Когда же?
— Вчера утром. Сам узнал только сегодня. На место ходил Бочинский, мой старший коллега. Тело нашла прислуга. Все, как всегда: дверь заперта, повешен, ограблен. Проживал один, в последние недели из дома не выходил. И тоже собирал древности, конечно.
Репортер снова достал блокнот. Эх, жаль, что так поздно: вездесущие коллеги уже наверняка обо всем узнали.
— Вот такие дела, Бирюлев… Что вы хотели рассказать?
— Я с утра посетил дом Павловой. И знаете, что? Я выяснил, почему никто не сопротивлялся.
На самом деле у мануфактурщицы, куда он явился ни свет, ни заря, Бирюлевникого не застал. Но у входа окликнули то ли рабочие, то ли прислуга. Посоветовали зайти в мануфактуру, что находилась в двух шагах.
Там в утренний час уже вовсю кипела работа: под шумный стрекот суетились и сновали мастерицы — ткали, носили, паковали. Бирюлев ухватил одну из работниц за плечо, привлекая внимание, и закричал, чтобы быть услышанным в грохоте:
— Я по поводу убийства хозяйки!
Шум сразу стал гораздо тише. Репортера окружили. Не спрашивая, кто он и что ему надо, мастерицы наперебой делились соображениями. Бирюлев едва успевал записывать:
— Господин управляющий и убил. Ему же все досталось. Он ведь ее любовник! А хозяйка того ожидала. Остерегалась. Заперлась в своем доме и носа на улицу не казала. И управляющего к себе пускать не велела.
