Репортер смотрел в окно кабинета. Разбитое стекло с внутренней стороны закрывала картонка. Она мешала понять, что происходит на улице: виднелось лишь небо. Светло-голубое и уже выгоревшее, хотя лето только началось.
— Господин Червинский, я прождал вас более трех часов… Для того, чтобы вы… — голос дрогнул.
— Три часа? Ха. Это совсем недолго. Бывает, и с утра до вечера ждут. Скажи, Власенко?
— Еще как, — подтвердил городовой.
— Отчего вы решили, что вы у нас — единственный? Вы обратились к нам только вчера, господин Бирюлев. Или как там вас? — сыщик снова заглянул в потрепанную газету: — Ого, "Приглядчик". Так вот, я расскажу, как обстоят дела. Людей у нас мало. При этом мы, знаете ли, живем в очень беспокойное время. Что ни день — то новые убийства. Настоящие. Жертв режут, душат, им проламывают головы. С ними происходит совсем не то, что с вашим батюшкой. Там же пока лишь ваши домыслы.
— Его убили!
— Не стоит злиться, право. Почему вы, в самом деле, так полагаете? Он мог сам умереть в своей постели. Скажем, от сердца. А потом, допустим, тело нашла прислуга — она и ограбила дом.
Звучало правдоподобно. Более того: столь простое объяснение еще накануне закрадывалось в голову и самому Бирюлеву. Но что-то с ним было не так, в картине чего-то смутно не доставало — и потому никак не удавалось успокоиться мыслью об естественной смерти.
— Отец никогда не маялся сердцем.
— В его возрасте такое могло произойти и внезапно. Впрочем, верно: утверждать что-либо рано. Вскрытие еще не готово. Если оно, конечно, поможет при нынешних обстоятельствах. Пролежал он не меньше недели.
Бирюлев поморщился.
Городовой, отчаявшись дождаться окончания разговора, подошел и шепнул что-то Червинскому на ухо. Тот возмутился:
— И чего вы стоите тут, когда уже давно должны быть там? Бегом! Неизвестно, сколько их туда явится.
— Но как же… Ведь Тимофей Семеныч ничего не сказал. Может, у него свой план, и мы все испортим?
— Он, видимо, забыл. Или же нам не передали. Это сейчас не важно, Власенко. Поспешите!
Когда полицейские вышли, Червинский, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Однако, если спросите мое личное мнение, то я скажу и сейчас, до отчета медиков: вашего отца точно не задушили. Значит, причина не в невидимых, как вы зовете их в своих… ээ… заметках.
— Веревку могли снять. Да и убийцы не обязаны действовать одинаково! — запальчиво воскликнул репортер.
— А вы и впрямь многое знаете о преступниках, господин Бирюлев. Рискну предположить, что куда больше, чем я. Но даже если представить, что они решили забрать веревку с собой, то на шее бы обязательно остались следы. Кроме того, дверь в дом вашего батюшки была открыта, а вещи разбросаны. Еще два несоответствия характеру тех, кому вы это — не понять, почему — приписываете.
