— Куда же мы едем, ребята?
Ему ответил Пальмо:
— В одно хорошее местечко, не в Т.
Тогда Фараон спросил:
— Что вы со мной делаете, ребята?
Никто ему не ответил, и он от испуга невольно повысил голос:
— Куда вы меня везете, что вы против меня имеете? Что вам нужно от такого несчастного человека, как я? Я вам ничего плохого не сделал, политикой никогда не занимался, ничьим шпионом не был, а во время войны сердцем всегда был с вами. Этторе… ведь это ты мне сказал о поездке…
— Успокойся, — ответил Этторе, — и послушай Бьянко.
Фараон робко повернулся к Бьянко, и тот объяснил:
— Ты поедешь с нами на французскую границу, Мне нужно, чтобы ты определил, хороший или плохой товар, за которым мы сейчас едем.
— Но я не могу. У меня сестра при смерти.
— За один сегодняшний день ты заработаешь десять тысяч лир.
Фараон покачал головой.
— Не могу. Сестра.
Бьянко спросил:
— Почему она обязательно должна скончаться именно сегодня? Ты сможешь попрощаться с нею и завтра — ведь мы нынче же вечером будем дома. Я готов дать тебе даже пятнадцать тысяч только за то, чтобы ты взглянул на товар и сказал, хорош он или плох.
— А что это такое? — спросил Фараон.
— Кокаин.
— А!
— Это верно, что ты в нем хорошо разбираешься?
— В общем, да. А что это за дело?
— Чистое.
— Контрабанда?
— Конечно.
Закончив разговор, они откинулись на спинку сиденья. У Фараона было грустное лицо, но по его глазам, отражавшимся в зеркале, Этторе понял, что на него теперь вполне можно положиться.
Они остановились перекусить в Ч. Д., откуда, казалось, рукой подать до Альп.
Окна зала, где они сидели, выходили на водохранилище местной гидростанции. Фараон, словно зачарованный, не отводил глаз от гладкой, темно-зеленой, как бутылочное стекло, поверхности воды в глубине котлована.
Когда его позвали за стол, он, не оборачиваясь, покачал головой и ответил:
— Я не голоден. Я никогда не бываю голоден.
Тогда Бьянко спросил:
— А пить будешь?
Фараон обернулся и сказал, что выпил бы коньяку.
Остальным принесли мясо и яйца, но Бьянко от мяса отказался.
— Что с тобой, Бьянко?
— С тех пор как умерла моя мать, я не могу есть мясо.
— Почему? — спросил Пальмо.
— Идиот, — ответил ему Этторе.
Вскоре они поехали дальше. Этторе еще некоторое время вел машину, потом передал руль Пальмо.
— В чем дело, Этторе? — спросил Бьянко.
— Я плохо спал ночью. Мне снились кошмары.
— Какие?
— Мне приснились немцы. Я ходил по какой-то огромной казарме, причем в одном белье. Потом оказался на казарменном дворе, и здесь передо мной вдруг вырос немец. На ремне у него был автомат, — и он готовился выстрелить в меня, но у меня в руке был пистолет, и я его опередил. Только пистолет выстрелил вхолостую — раздался звук, будто кто бутылку откупорил, — и оружие выпало у меня из рук. Я почувствовал, что умираю. А немец стал хохотать, сгибаясь вдвое, чтобы не лопнуть от смеха, и мне удалось проскользнуть мимо него. Тут. он перестал смеяться и бросился вверх по лестнице за мной. Под конец мне пришлось выпрыгнуть с верхнего этажа казармы на улицу. Потом я проснулся и почувствовал себя отвратительно. Так я больше и не заснул.
