Переступив с ноги на ногу, Этторе потребовал:
— Покажись.
— Что?
— Приподними.
Она отрицательно покачала головой.
Он пришел в ярость. Больше всего его выводили из себя как раз те, кто его любил, — мать, а теперь Ванда. Даже Пальмо не вызывал в нем такого бешенства. Он почувствовал, как у него руку сводит от желания выхватить пистолет. Он готов был пригрозить ей оружием.
Увидев его лицо, Ванда слегка приподняла рубашку и, глядя вниз, немного обнажила тесно сжатые ноги.
— Еще.
Она послушалась, но уже смотрела не вниз, не на него, не на свои ноги, а куда-то вверх.
— Зачем это? — спросила она.
— Затем, что ты мне нравишься, слишком нравишься. Я бы жизнь за тебя отдал. И мне страшно тебя потерять.
Она перегнулась через перила:
— Ну, меня ты не потеряешь, никогда не потеряешь. Если только сам, по своей воле, от меня не уйдешь.
— Знаю, знаю. Именно поэтому я и боюсь.
— Почему, Этторе?
— Да так. Просто мне надо остерегаться, чтобы со мной ничего не случилось.
— Когда? В чем дело?
— А? Ну, на машине, в пути.
Она подумала и спросила:
— Хочешь, чтобы я за тебя молилась?
— Разве ты умеешь молиться?
— Нет, никогда не умела и не верила в это.
— Вот и я тоже не верю. Мне только надо быть осторожным, все зависит от меня самого.
— Береги себя, Этторе, прошу тебя.
Теперь он мог уйти.
— Иди к себе, — сказал он.
Она покачала головой и стала посылать ему воздушные поцелуи.
— Холодно, — сказал он.
— Нет.
— Ну чего тебе еще надо?
— Поговори со мной.
— Мне что-то больше не говорится. Мне хочется только одного. И ты знаешь чего. А тебе?
— Милый…
— Иди в комнату, ни к чему так мучить друг друга. Я ведь не могу и пальцем до тебя дотронуться. Иди же.
Но она все не уходила. Теперь она указывала на него и, обращаясь ко всему переулку, повторяла:
— Посмотрите на моего мужа. Это мой муж!
Они пробыли вместе еще минут десять. Она смотрела на. него, а он смотрел себе под ноги и думал, думал о старике, о том, была ли у него когда-нибудь такая женщина.
Наконец, встрепенувшись, он сказал:
— Увидимся в воскресенье.
— Чем ты занят на неделе?
— Все время в поездках. Буду возить груз в Лигурию, может, даже в Тоскану. Ну ладно, возвращайся в комнату.
— Сначала иди ты. Я посмотрю тебе вслед.
Этторе пошел в гостиницу «Национале». Деньги у него были, и он мог проспать там до одиннадцати. Потом он пойдет домой и заткнет матери рот.
В нем появилась уверенность, что на вилле все сошло гладко; чутье не могло его обмануть.
V
Действительно, все обошлось благополучно, от установления факта смерти и до похорон; Этторе получил от Бьянко восемьдесят тысяч лир. Эти первые деньги он спрятал дома, под тюфяком, на месте пистолета, но уже подумывал о том, куда пристроить те, которые заработает на крупных делах. Уплатив ему, Бьянко сказал, что теперь будут дела посерьезнее, и велел быть наготове.
