КАКИМ ВЕТРОМ?
Любознательная спутница неудачливого воеводы была неправа. Корницкому, который носил партизанскую кличку Пчела, в то время было еще далеко до тридцати лет. Бывший фронтовик, активный участник Октябрьской революции, организатор партизанского отряда против кайзеровских оккупантов, Корницкий не мог примириться с восстановлением строя помещиков и капиталистов. Партийные организации Западной Белоруссии проводили в подполье самоотверженную работу, подготовляя людей ко всенародному вооруженному восстанию: выпускали и распространяли листовки, собирали оружие. Но Корницкий был недоволен, ему хотелось действовать, сражаться.
- Покуда мы тут сами себе читаем проповеди, - говорил он на подпольном партийном собрании, - они подвозят к границе пушки и пулеметы, колючую проволоку и цемент. А мы бумажки с молитвами наклеиваем на хаты и заборы: "Дорогие товарищи! Не платите оккупантам податей, не давайте подвод..." Я в партию вступал не для того, чтобы деликатно раскланиваться с оккупантами.
- А ты хочешь один их одолеть?
- Один не один, но я не могу терпеть, если вражеский сапог топчет нашу землю. И с врагами надо разговаривать не шепотом воззваний, а громом гранат и пулеметов. Ежедневно, ежечасно! Правда, Василь?
- Иначе и нельзя, - басом поддакнул своему давнишнему дружку и командиру Василь Каравай, двинув широким плечом. - Разговоры тут не помогут.
- Ну, вот видите! - с торжеством посматривал на руководителя подпольной группы Корницкий. - Два за войну с оккупантами, три против.
- Глупости ты говоришь, Антон! Пойми, что после ваших налетов приезжают карательные отряды, а бороться с этими карательными отрядами мы еще не готовы. Они хватают и истязают ни в чем не повинных людей. А вы в это время, не имея силы против этих бандитов, отсиживаетесь по хатам.
- И потом наносим такие сильные удары, что небу жарко становится. Считая, что разговор окончен, Корницкий встал. - Ввязываться в бой с регулярными войсками не наше дело.
Люди выходили из помещения по одному и тонули в ночной мгле, ощупывая в кармане холодноватую сталь пистолета. Смерть подстерегала их на каждом шагу.
- Эх, хорошо там, в моих Пышковичах! - шептал иной раз своему дружку Корницкий. - Повсюду свои люди - от волости до самой столицы! Повсюду мирно пашут, сеют, поют в страду песни. Люди просто и открыто глядят друг другу в глаза. А тут кнут да палки... Ты, Василь, помнишь пышковицких девчат? Верочку-то не позабыл еще?
