- А ты?
- Я еще немножко почитаю. Сама знаешь, днем у меня нет времени.
У него никогда не было времени. Часто приходилось вставать даже посреди ночи и срочно выезжать по особо важным заданиям на несколько дней. Полина Федоровна возненавидела телефон, который в любую минуту поднимал с постели мужа, отрывал его от семьи. Временами ей казалось, что он только и ждет этих звонков, уж очень охотно и быстро он одевается, словно задержка дома на какую-нибудь одну минуту может вызвать землетрясение.
Полина Федоровна сравнивала свою жизнь с жизнью других семейств и находила большую разницу. Там спокойной чередой шли дни, недели, годы. Муж ночевал дома, утром, позавтракав вместе, он шел на работу, чтоб вечером снова вернуться в семью. Все у других шло как-то гладко и слаженно, в квартирах стояли вещи и какой-то обжитой уютностью дышал каждый уголок. А у них с Антоном в комнате все выглядело как на вокзале, куда человек заглядывает, чтоб пробыть время до отхода поезда. Железная кроватка для Анечки, большая кровать, на которой спит вместе с Надейкой Полина Федоровна, и раскладушка для Антона. Посредине комнаты, как раз под лампой, четырехугольный простой стол, покрытый белой скатертью, этажерка, забитая книгами. Из-под кровати выглядывают чемоданы, напоминающие о том, что хозяева не рассчитывают постоянно жить в этой комнате. С вечера до рассвета слышатся гудки паровозов, словно предупреждающие о новой дальней дороге. И Полине Федоровне иной раз казалось, что она со своей семьей похожа на песчинку, подхваченную ураганом, разбушевавшимся над землей. Может быть, казалось потому, что в мире было неспокойно. Доходил гул войны, начатой гитлеровской Германией. Фашисты оккупировали Норвегию, Бельгию, Голландию, Чехословакию. В газетах сообщалось про налеты фашистских самолетов на Лондон. С каждым днем Антон становился все более озабоченным и однажды сказал, что, может быть, придется перебираться на новое место. Заметив в глазах жены тревогу, он объяснил, что речь идет только о нем, о его длительной командировке. Семья, известно, останется в Москве. Но это еще окончательно не решено, и потому ему дают отпуск и путевку на Южный берег Крыма.
Корницкие, особенно Полина Федоровна, не заметили, как пролетело время на курорте. Весь черный, как цыган, Антон Софронович шутил над женой: приехала сюда худая, кожа да кости, а теперь - гляди какая пышная дама! Первоначально стеснялась в столовой поднять голову от тарелки, а теперь держится независимо. Много народу собралось их провожать. "Счастливой вам дороги, Полина Федоровна!" Несут на руках Анечку, суют конфеты Надейке.
