Денис и Ночка отступили к двери. Дернули. Нет, не открыть! Не сбежать…
Денис снова включил оба фонаря на максимум. Резанул по лицам преследователей. Шеренга заколебалась, отпрянула. Увы, не так далеко, как хотелось бы. Проклятье!
— Кто вы?! — крикнул Денис.
Нет ответа.
Есть пронзительный скрип.
Над самым ухом…
Денис дернулся. Поздно!
И есть жилистые руки, выросшие вдруг откуда-то сбоку — из стены.
Секунда — и оба фонарика лежат на земле. Еще секунда — и о ржавый рельс под ногами звякнула оргская заточка, которой неумело попытался отмахнуться Денис.
А руки уже хватали, втаскивали… Куда?! Куда-а-а?!
Один из упавших фонариков не разбился. Светит. В неподвижном пятне света видно ржавую дверь. Ту, что было не открыть. Теперь она распахнута. Настежь.
За дверью — темень бокового прохода. Именно туда и впихивали сейчас Дениса и визжащую брыкающуюся Ночку.
Господи, целая ночь непрекращающегося кошмара! Сначала орги, потом Катафалк-Призрак, теперь вот это…
Пока Ночка кричала, Денис отбивался молча. Вслепую. Отчаянно. Как мог. А выходило — почти никак. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Руки, много-много рук, мелькавших в темноте, были сильнее. И руки эти били больнее, чем бил он.
Дверь лязгнула, отсекая свет фонаря. Все! Теперь точно все! Темень! Могильная. Замогильная. Денис утратил способность сопротивляться. Слишком сильно давил мрак. И слишком близко подобралась паника. Паника из паник. Та, которая отключает разум.
Навсегда.
Он сосредоточился лишь на одном: не спятить от ужаса в этом непроглядном коридоре, в спертом воздухе, в безумных воплях Ночки, в чьем-то диком, мало похожем на человеческий, смехе и смрадном дыхании. Сил на бесполезное трепыхание не оставалось.
А их все тащили.
Куда-то. Зачем-то.
«Дверь! Хренова ржавая дверь…», — твердил про себя Денис. Это была сейчас единственная ниточка, удерживавшая его сознание на самом краю реальности.
Когда цепкие руки, наконец, отпустили Дениса, край реальности больно впечатался в ребра. Неудачное падение на камень. Или на земляной ком. Зато хорошая получилась встряска. Былое оцепенение разума и тела ушли.
Мысль забилась раненой птицей. Что? Что еще можно сделать? Рука нырнула под ушибленный бок, пальцы схватили… Нет, в качестве оружия эту каменюку — отвратительно осклизлую, слишком легкую и полую внутри, с большими дырками посредине использовать не удастся.
* * *
Рядом бросили Ночку.
Стон, всхлип…
— Эй! — крикнул в темноту Денис. — Что с нами будет?
