«Красы много — нежности мало, — подумал Сухота. Он в бабах толк знал.— Зато телеса, телеса! Стройна,
яко хепувим».
Девушка, погревшись на солнце, оделась, поднялась па берег, подошла к коню. Сняла с него седло, уздечку. Обняла за шею, ткнулась губами в мягкую лошадиную морду, хлопнула по холке. Конь, игриво крутнув головой, ускакал в лес.
«Моя будет, — подумал Сухота, слезая с дерева,— В струну вытянусь».
Когда девка отошла к загону, подьячий направился к землянке. Открыл дверь, шагнул через порог в нос удапилг) запахом какого-то снадобья. В землянке было сумрачно, оконце, затянутое бычьим пузырем, свету пропускало мало. На нарах лежала женщина, болящая, видно. Старый, угрюмого вида мужик натирал ей спину мазью. Увидев чужого, укрыл больную шубой, шагнул навстречу.,
— Мир дому сему, — сказал Сухота, глянув на мужика исподлобья.
■— Входи с добром. Садись. — Мужик смахнул со скамейки тряпье, пододвинул ее подьячему. Страха в глазах мужика не было.
^ — Как зовут, чей будешь? — Сухота уселся на ска* м*ью, оседлав ее словно коня.
— Зовут Ортюхой. А буду я ничей. Сам свой.
— Ишь ты! Ты, стало быть, сам свой, а табун чей?
— Табун на выпасе. Андреяна Максимовича кони.
— Ни орешь землицу, не сеешь. Чем живешь? По ночам с кистенем на дорогу выходишь?
— Я мастеровой. Кузнец я.
— Куешь, стало быть. А где железо берешь?
— Андреян Максимыч исполу дает. Жена корзины, верши плетет, дочка табун пасет. Кормимся, слава богу.
— Знаешь, кто я?
— Мало ли людей по свету ходит. Всех не узнаешь.
— Я тебя тоже не знаю. В поместных списках ты не значишься. А должон! Ежли ты Андреяна Максимовича человек, то почему в списках тебя нет?
— У него спроси.
— Дочка велика ли?
— Двадцать первый идет.
— Покличь. Скажи — воеводский подьячий зовет.
Мужик вышел, оставив дверь землянки открытой.
Сухота подошел к нарам, приоткрыл шубу, спросил:
— Простудилась, ай что?
— Кости болят,— простонала женщина.— Всю жисть по землянкам сырым... О, господи!
— Лекаря звали?
— Где тут лекарь. Аленка, дочка, травы знает, снадобья варит. Если бы не она.
— Девку твою видел. Замуж ей пора.
— Женихов нету. Леса кругом, болота.
— Я позабочусь.
В дверях появилась Аленка. Она прошла к нарам, на подьячего даже и не глянула, будто его нет совсем. Подняла с пола кафтан, набросила на плечи, села около матери.
— О тебе разговор шел,— строго произнес Сухота.— В город приходи, работу дам, место подыщу хорошее.
