В поезде попал в приятный почти пустой вагон. Тогда не было обесценивающих прелесть обыденности интеракции мобильных устройств. По сторонам диахронно летели золотые поля, совершенство фигур снопов, оранжевая краснота комбайнов и больших тракторов. Группы людей, всем скопом поднимающих головы, и смотрящие призывно, отдыхая, на проносящийся с душевным посвистом в набухший горизонт скорый. Стадо пятнистых коров, выбивка ковров у первых к дороге деревенских улиц, там – явно отмечают, после разъезда – отдых с брошенной на газон гитарой. Перебор застыл явно в морозе открытых пашен. Сколько в тех деньгах будет? Взял бы половину, для примера.
Внизу девушка не охотно медленно, впрочем, немного смакуя, мазала на свежие ломти нарезного самодельную овощную смесь. Влажные капли призывно манили взлететь, оверсексуальная инициация, обычная для переглядок. Неожиданно лицо ее преобразилось в искомую героиню настоящего боевика, в руках ракетница.
– Сбился предохранитель. Имя?
– Проб, а ты?
Не ответила, чутко тронув края неуместной в данных обстоятельствах поколенной шотландки, и спросила, без нажима, когда станция. Желания красотки сменились, топнула, и стараясь не привлекать внимания, нажала на пуск.
Когда в человека не попадала ранее ракетница с трех метров, он не сможет ощутить то, что на краткие секунды привелось Пробу.
– Спасите! – закричал высунувшийся из соседнего отсека представительный товарищ. Именно товарищ, фиксировало понимание, стремясь сбить шок рефлексией, господин, или по году вполне распространены молнии с заклепками.
– За что?
– Вы агент недружественных компаний.
Не понять тот подрыв за улыбкой, лестно обозрев товарища, все равно смотрелась. Из бока шел негустой дым. Точно записи, у них на честности и в мотелях. Вскинула на плечи кожу, прибрала рюкзак.
– Объясните, – прибавить, но изящна.
Что ждать от героини, бегущей по вагонам от разъяренного Проба. Через фантомный запах домашней птицы, потеющих на беду одиночкам благодаря современным форточкам тел, отвратительный воздух тамбуров – вагоны летели быстрее. Она стала биться к машинистам. Начала кричать: помогите, сделаю все, что скажете.
Правду лицо подсказало: не откроют, инструкции.
– Зачем творишь!
– Меня просили очень-очень. Привет от всех, из родной деревушки на сто домов, из кооператива, где зависли миллионы.
Человек протиснулся мимо них, показывая незаинтересованность к участию не в его делах. Они изучали друг друга. Тут такое общество, они не ценят сотрясание воздуха, в том числе в своем мозге. Не дают соединяться с себе подобными в прямом (а не извращенном смысле). Мерка и пропорции суть любовь, а они стремятся к уничтожению последующих жизней, под сенью атеизма, плавно переходящему в толкование христианства.
