Скоро должен появиться Паша Черный. И зачем только я согласилась, чтобы он меня провожал? Надо было отказаться. Лучше уезжать, не прощаясь. Ведь понимаю же, что правлюсь ему... Но что из всего этого может получиться?.. Какие только глупости не лезут в голову, когда ждешь и ничего не делаешь! Ничего не было, быть не могло и не будет. Меня ждет Толик. Я его люблю. Давно, окончательно и бесповоротно. Это вполне объективная реальность, которая не зависит от нашей, то бишь от моей воли.
Поставив точку, заставляю себя улыбнуться, энергично, с шумом щелкнуть замками, переставить «дипломат» ближе к двери, придирчиво осмотреть себя в зеркало, поправить челку и подмигнуть своему грустному отражению.
Павел точен.
— Я всегда считала, что с цветами встречают,— говорю и с негодованием слышу, что мой голос излишне приветлив.
— И провожают тоже,— улыбается он, протягивая три алых, как закат, гвоздики.
Выходим, из гостиницы и садимся в ожидающее нас такси.
Едем молча. Лишь совсем недалеко от вокзала Черный негромко, так, чтобы не слышал водитель, произносит:
— Лариса Михайловна, а ведь вы меня обманули…
— Неужели я на это способна?
— Вы сказали, что замужем. Обычно замужние женщины стараются подчеркнуть свою свободу, а вы…
— Когда речь заходит о женщинах,— усмехаюсь я,— про слово «обычно» лучше не вспоминать, оно теряет свой смысл... Интересно, чем же я себя выдала?
— Мы заходили в магазины, но вы не сделали ни одной покупки, которая бы свидетельствовала о наличии у вас семьи.
— А мужская сорочка?
— Мало ли...— пожимает плечами Павел, хочет еще что-то сказать, но такси резко останавливается.
— Приехали,— не оборачиваясь, бросает водитель.
На перроне холодный воздух беспощадно сжимает головки гвоздик. Они постепенно вянут, теряя краски, становятся похожими на тряпичные цветы, которые забыли подкрахмалить.
Протягиваю руку.
— Прощайте...
Павел молча снимает перчатки, медлят, едва касается пальцами моей ладони.
Быстро поднимаюсь на подножку и, не оглядываясь, прохожу в вагон. Окно моего купе выходит на противоположную от перрона сторону. Прямо перед глазами грязно-белая цистерна с угрожающей надписью «Огнеопасно!» Легкий рывок — и цистерна начинает уходить в сторону, словно растягивается.
Проводница, заспанная девушка со слипшимися прядями рыжих волос, прячет мой билет в один из многочисленных кармашков брезентовой сумки.
— В Новосибирске разбудите, пожалуйста, я очень крепко сплю,— прошу я.
— Обязательно,— хмуро буркает она.
