О мужественном поведении своего товарища его боевые друзья узнали от командования и со слов всегда неразговорчивого начальника особого отдела дивизии. По приказу Верховного Главнокомандующего каждого побывавшего в плену, тщательно проверяли.
Дольникова проверяли полгода и только после освобождения тех мест, где он скрывался у подпольщиков и партизан, опроса свидетелей и документального подтверждения поведения летчика в плену, факта его побега с группой товарищей из лагеря для военнопленных, участия в боях в партизанском отряде – дали добро на первый после плена вылет.
Удивительно то, что Андрей Соколов и Григорий Соколов не только похожи внешне (Бондарчук и Дольников), но и по своим поступкам, поведению в плену у фашистов – это два близнеца войны. И хотя в повести Шолохова Андрей Соколов – русский, а Дольников белорус, оба они прославляли единую и неделимую в те годы страну, для которых слово Родина имело только одно понятие. И может быть поэтому, каждый из них, оказавшись перед пьяными гестаповцами, не дрогнул, не согнулся, умоляя о пощаде.
В 60-х годах, когда была опубликована повесть «Судьба человека» и на экраны страны вышел фильм, командира дивизии генерала Дольникова боевые друзья забросали письмами. Вопрос был один: «Гриша, это же ты – Соколов! Когда ты Шолохову рассказал о себе?»
И всем Дольников отвечал, что к большому его сожалению, с Михаилом Александровичем Шолоховым не встречался. Кто является прообразом Андрея Соколова – ему неизвестно. Скорее всего, это образ собирательный. Что касается правдивости некоторых эпизодов нахождения в плену, возможно великий советский писатель узнал либо от друзей, либо из документов. Ведь он был фронтовым журналистом.
После войны, уже, будучи генералом, Григорий Дольников начал писать свои воспоминания. Когда полгода в полку шла проверка его пребывания в плену, времени хватало, чтобы по горячим следам записать свои приключения.
Старая тетрадка военных лет сохранилась и, перелистывая пожелтевшие странички Дольников, вспоминал обо всем, начиная с того боевого вылета 30 сентября 1943 года под Таганрогом. Ему было всего двадцать лет. Младший лейтенант. На счету три сбитых самолета. Не ас, но уже не новичок.
…В этот день, подбив «Юнкерс», он израсходовал весь боезапас. Убедившись, что пушки молчат, он принял решение таранить уходящий и дымящийся бомбардировщик. Добавив газ, пристроился снизу вражеского самолета. Успел разглядеть даже лицо гитлеровского стрелка, уткнувшегося головой в прицел – убит. Оставалось еще чуть-чуть приблизиться и, подняв нос своего истребителя винтом, рубануть по стабилизатору противника. Толкнув сектор газа вперед, стал поднимать нос своей «Кобры». Сейчас последует удар, а потом придется прыгать… Но вдруг его самолет, вздрогнув всем корпусом, вначале вздыбился, а затем резко клюнул носом, пошел вниз. Перед глазами закружилась земля, а через несколько секунд в кабину ворвалось пламя.
