Он бежал по оврагу минут, может, 10-15, пока не понял, что вокруг уже снова лес, тот далекий лес, в который он стремился еще утром.
Выбравшись из оврага, летчик перешел на шаг, стараясь восстановить вконец загнанное дыхание. Намокшие сапоги и сбившиеся в них носки натерли ноги, и, пройдя еще сотню метров, Белоусов начал прихрамывать. В лесу давно уже рассвело. Выбрав местечко посуше и поукромней, летчик устало опустился на землю. Несмотря на холод, очень хотелось спать. Стуча зубами, Белоусов поспешно снял с ног мокрые сапоги, стащил носки и сунул ноги в меховые унты. Он уснул сразу, будто шагнул в другой мир, где с быстротой поезда в сознании замелькали различные картины.
Проснулся неожиданно и несколько секунд мучительно соображал, где он. Наконец реальность вернулась к нему, и он сразу вспомнил все, что произошло с ним.
Его знобило. Он повернулся с бока на бок, попробовал поджать под себя ноги, поплотнее прижаться к широкому стволу дерева, но озноб не проходил. И тут Белоусов вспомнил об оставшихся папиросах. Табак немного согрел и даже взбодрил его. Обдумывая свое положение, он постепенно пришел к выводу, что оно безвыходное. Подкрепившись маленькой долькой шоколада, вновь двинулся в путь.
В одном месте долго искал брод через небольшую речушку, но так и не найдя его, вынужден был лезть в обжигающую холодную воду. Перебравшись на другой берег, летчик пошел быстрее. Быстрый темп утомил его, и, измученный, он вскоре вынужден был остановиться, примостившись на отдых возле какого-то дерева.
К ночи погода испортилась. Резко похолодало. Поднявшийся ветерок суетливо шевелил где-то рядом верхушки сосен, шуршал опадающей листвой. И вдруг среди этого, уже привычного для Белоусова безмятежного лесного шума, он явственно услышал отдаленный собачий лай.
«Собаки», – молнией пронеслось в сознании. Откуда они здесь? Инстинктивно схватившись за пистолет, летчик тут же засунул его в кобуру. Что он мог сделать ночью с собаками и их проводниками, вооруженными автоматами? «Нет, здесь нужно другое решение. Какое? Искать ручей, речку, болото».
Подхватив унты, Белоусов вскочил и стремительно бросился в темноту. Он бежал, спотыкаясь, падая, натыкаясь на кусты, проваливаясь в ямы. В ручей влетел с разбега, как вбегают в море, подняв фонтан брызг. От неожиданности остановился на секунду, плеснул пригоршню воды на разгоряченное лицо и, неуклюже переваливаясь, побежал дальше, стараясь не упасть. Он бежал долго, с ожесточением переставляя налившиеся свинцом ноги, жадно хватая пересохшей глоткой холодный осенний воздух. Ему страшно хотелось пить, но он не останавливался. Каждой клеточкой своего тела чувствовал, что если остановиться, то не только бежать, даже идти уже не сможет. С каждым шагом силы покидали его, и он уже не бежал, а шатаясь, едва удерживая равновесие, брел по мелкому ручью в насквозь промокших сапогах и меховых брюках, пудовым грузом опутавших подкашивающиеся ноги.
