– И правда, сегодня среда, а я так закрутилась, что забыла.
– Ну тогда, если будешь среду постную соблюдать, так и пятницу тоже должна, знаешь ведь.
– Знаю. Отдам свою еду парню с верхней полки.
– Отдай, милая. Возьми, угостись моим яблочком.
– Спасибо. А вы берите пирожки, они печёные, с капустой.
– Вот и хорошо, будем завтракать.
– Говорят, ангелы в книге жизни ведут счёт постным средам и пятницам. Это так, Вера Семёновна?
– Я, милая, знаю одно, Он всё видит и всё знает. Посты нужны нам, а Ему наше послушание и смирение в радость.
На том и закончились богословские разговоры двух женщин.
Вера Семёновна была молчалива, читала Псалтирь, но больше дремала, и вся еда её была: хлеб, яблоки и чай.
Анна на остановках выходила, смотрела на пирожки, вареники, на разную вкуснятину, ничего не покупала, но на долгой остановке, последней перед городом Н., купила крупные душистые груши, такие жёлтые, словно само солнце просвечивало сквозь них.
До отхода поезда оставалось минут семь, Анна гуляла по перрону, и тут стеной – откуда только взялся! – хлынул ливень.
Его сильные, косые струи хлестали окна, вагоны, людей, стоящих на перроне, несчастных, мокрых коробейников, предлагающих своё угощение пассажирам.
Анна добежала до своего вагона, поднялась по ступенькам в тамбур и остановилась, чтобы отдышаться.
Глядя на ливень, она увидела бегущего по платформе мужчину с рюкзаком за плечами, в спортивном костюме и бейсболке, надвинутой на глаза.
Она не видела его лица, но отчего-то ей стало вдруг тревожно и беспокойно.
«Успел бы!» – подумала Анна.
Вскочив в поезд в последний момент, Григорий, тяжело дыша, прислонился к стенке тамбура.
– Ещё секунда и всё, – покачала головой проводница.
– Что всё? – переспросил он.
– Невстреча, вот что. Вы на перроне, а поезд уехал, не встретились. Но вам повезло.
Поезд тронулся.
– Показывайте ваш билет, – привычным тоном произнесла проводница и, посмотрев, спросила мягко. – Чаю хотите?
– Хочу! – отозвался Григорий.
– Хочу! – ответила Анна проводнице на её вопрос: «Чаю хотите?»
Она сидела напротив Веры Семёновны, дремавшей перед открытым Псалтирем.
Позвякивала ложечка в стакане, свирепствовал ливень за окном, где всё стало зыбко, хрупко и туманно.
Анна смотрела на стремительно летящий дождь и думала о Грише.
Никого, никого у неё не было после его отъезда, да и до встречи с ним – тоже никого, один он, единственный и любимый.
«Почему я не приехала к нему? Устроились бы как все, а дочку потом привезли, зато вместе».
