Я открываю обувной шкаф и роюсь рукой в ворохе отцовских туфлей и кроссовок, отыскивая среди них свои домашние тапки – старые, истертые, со смешными заячьими ушами.
– Ох, тоже мне упущение. Не начинай, пап.
– Таня, ты не права! Это было грубо!
– Угу, как всегда, – легко соглашаюсь. Хлопнув дверцей, на миг закрываю глаза, встречая вместе с любимой обувью знакомое ощущение дома и покоя. – Кстати, – смотрю на расстроенного отца, – я тоже до визга рада тебя видеть.
– Дочка…
– Пап, – я вдруг почти сержусь, – давай обойдемся без нравоучений. И без тебя тошно.
– Ты не понимаешь. У нас все серьезно!
– Да? – я даже не удивляюсь. Просто вздыхаю громко, настолько мне все это знакомо и осточертело. Без меня пусть делает, что хочет, не маленький. Но когда я дома, соблюдать видимость семьи – наше с ним давнее условие общего благополучия. – В который раз, Крюков? Не устал играть роль благодетеля Прометея, обогревая ночами одиноких Снегурочек? Брось, а?
– Татьяна! – ого, да мы научились рычать? – Это не твое дело!
– Спокойно, – я поднимаю руки и ретируюсь. Волочу дорожную сумку по полу к своей комнате. – Конечно, не мое, кто спорит? Мое дело учиться, учиться и еще раз учиться. Слыхали, помним, соответствуем.
В доме чисто и приятно пахнет чем-то до боли вкусным и пряным – домашней выпечкой, и я нехотя ставлю плюсик отцу: так уютно обустроить свою жизнь в отсутствии жены, еще суметь надо. Хотя сорок лет, здоровый мужик, чему я удивляюсь?
Крюков топает за мной, угрюмо дыша в затылок.
– Что, мать не звонила? – интересуюсь, заранее зная ответ. Скорее по привычке, чем по искреннему любопытству. Вдохновленный трепет ожидания в этом вопросе давно покинул меня.
– Нет.
Я молчу, и отец повторяет, должно быть, в тысячный раз, тоже по привычке. Так уверенно, словно я до сих пор все та же доверчивая десятилетняя девчонка.
– У нее работа, Тань, ответственная и важная для страны. Ты же знаешь…
И я киваю. Вот только слезы, как бывало в детстве, уже не наворачиваются на глаза. И губы не дрожат от зависти и обиды, что это не мы с отцом рядом с мамой в журнале и на экране телевизора, а совсем незнакомые дяди и тети.
Нет, по большей части дяди, кому я вру.
– А как же, пап, знаю: и в пятьдесят по-прежнему трахать тридцатилетних мужиков. Круто быть начальницей с регалиями и почетом. Шилом в заднице и компасом во лбу! Геологоразведка, романтика! Жуй до пенсии – не хочу! Развелись бы уже, и дело с концом. Ведь давно не связывает ничего.
