Я знала, почему отец оставляет мне подарки. Таким образом он хотел сообщить мне, что находится неподалеку. Что он приглядывает за мной и никогда не бросит, даже несмотря на то, что я его бросила. Я знала, что мне нельзя оставлять их у себя. Насмотревшись всяких полицейских сериалов по телевизору, я понимала: сокрытие улик делает меня соучастницей преступления отца. Но мне нравилось, что у нас с ним есть секрет. Отец верил, что я буду вести себя тихо. А вести себя тихо я умела.
Подарки все приходили и приходили. Не каждый день. Даже не каждую неделю. Иногда их не было так долго, что я начинала думать, будто папа ушел и позабыл обо мне. Но вскоре я находила новый. Все подарки я складывала в коробку под кроватью. Каждый раз, когда я чувствовала себя одиноко, я доставала ее, перебирала подарки и думала об отце.
А однажды утром я нашла нож. Схватила его с подоконника до того, как проснулась мама, и спрятала в коробку. Я с трудом могла поверить, что отец отдал его мне. Мы с ним часто сидели на кровати в спальне родителей в хижине. Между нами лежал чемодан с ножами, и отец рассказывал мне историю каждого из них. Этот маленький серебряный нож был заточен в форме кинжала, и на лезвии у него были вырезаны инициалы Г. Л. М. Этот нож я любила немногим меньше того, который выбрала на свой пятый день рождения. Каждый раз, когда я спрашивала у отца, кто такой Г. Л. М., он говорил, что это загадка. И я стала придумывать собственные версии. Нож принадлежал человеку, которого убил отец. Может, он завладел им во время драки в баре или выиграл на соревновании по метанию ножей. Или украл его, когда обчищал чьи-то карманы. Не знаю, входило ли умение обчищать карманы в число прочих талантов отца, но оно вписывалось в его историю.
Позже, после того как бабушка отвозила маму к терапевту, а дедушка, пообедав, отправлялся в свой магазин, я доставала коробку и высыпала все сокровища на кровать. Иногда, играя со своей коллекцией, я сортировала вещицы, раскладывая их по кучкам. А иногда доставала их в том порядке, в котором они попали ко мне, или от самых нелюбимых переходила к самым любимым, хотя, конечно же, мне нравились все. Мама обычно проводила у психотерапевта час, иногда чуть больше, так что я знала: у меня есть сорок пять минут до того, как нужно будет все убрать. Я все еще была не в восторге от того, что приходилось делить день на часы и минуты, но понимала, что иногда полезно точно знать, как долго человек будет отсутствовать и когда вернется.
