Наконец появилась долгожданная афиша. Она была едко-зеленого цвета и вдвое больше обыкновенной. На афише стоял толстый мужчина в широченных штанах, на бритой голове косичка, усы вниз, и целился из ружья в черноусого красавца.
«Тарас Бульба», - прочитал Артемка название пантомимы и подумал: «Если б не я, не видать бы вам ни Тараса, ни Бульбы!»
- О, Артиомка! - услышал он сзади. - Я очень много искал твой фабрик. Где есть твой фабрик?
- Это и есть моя фабрика, - сказал Артемка с гордостью. - Короче, мастерская по починке обуви и заливке калош, или, что то же самое, сапожная будка.
Будка была закоптелая, вся в заплатах и мелких щелях. Пепс только покачал головой. Потом он подошел ближе к афише и провел пальцем под крупной печатной строчкой: «Участвуют все артисты цирка и весь состав чемпионата».
- Это не есть правда, - сказал он.
- Так и не дал, значит, тебе Самарин роли?
- Нет, он очень плёхая, Самарин.
- Хулиган, короче, - сказал Артемка.
- Хулиган, - согласился Пепс. Он вынул из бокового кармана небольшой томик и дал его Артемке:
- Вот, Артиомка, это я купил в магазине. Пойдем твоя фабрик. Я очень плёхо знаю русский слова. Ти будешь читать, я буду слюшать Я очень буду слюшать.
Артемка развернул томик. Это были повести Гоголя и в их числе «Тарас Бульба».
- О, - обрадовался Артемка, - это ты здорово придумал! - И тут же встревоженно спросил: - А ты в будку влезешь?
Пепс взглядом измерил будку и уверенно сказал:
- Влечешь.
- Ну, пошли!
В будке Пепсу неудобно: спина согнута, голова упирается в полку с колодками, ноги - в стену. Но он, кажется, этого не замечает и не сводит с Артемки глаз.
Какая, однако, досада, что так часто попадаются непонятые слова! Пепс то и дело кладет руку на книгу и, прерывая чтение, спрашивает:
- Что есть свитка? Что есть отчизна? Что есть чертовы ляхи?
Артемке и самому многие слова непонятны. Все-таки, что знает, он объясняет:
- Свитка - это шуба, или, короче, пальто. Чертовы ляхи - это которые житья казакам не давали.
Но если отдельные слова и остались непонятными, зато во всем ходе событий Пепс разобрался прекрасно, и повесть пришлась ему как нельзя больше по душе. Слушая ее, он вздыхал, качал головой, закрывал глаза и все шептал какие-то непонятные Артемке слова. К Андрию он отнесся презрительно в самом начале. А когда услышал, как тот, разнаряженный, выехал на великолепном аргамаке вместе с польскими шляхтичами, чтобы рубить своих же братьев-казаков, то гадливо поморщился и сплюнул в лохань.
