— С богом не в ладах, а молитву творишь, — заметил Бориска. — И не тошно тебе этак-то?
Денисов уставился на парня злобными глазками.
— А ты пошто меня выпытываешь? Ты кто таков?.. Ты ништо! Смекаешь? Возьму вот плюну на тебя и каблуком разотру.
Бориска не испугался.
— Плюнуть-то и я могу. Шапку в охапку — и прощевай, Денисов.
Мастер молча плеснул в ендову пива, осушил до дна, провел мозолистой ладонью по бородище.
— Куды денешься? — уже миролюбиво сказал он. — Ты же утеклец. Поди-ко, ищут царски да патриарши слуги тебя по приметам.
— Нечего меня искать, — насупился Бориска, — никому я не нужен.
— А каку же службу до меня справлял?
— Про себя небось не сказываешь, так и меня пытать неча.
— Ишь ты… — злые огоньки в глазах мастера потухли, — колючий. Ладно, знать про тебя не хочу. Работай незнамым. Ешь-ко давай, ешь…
С едой расправились скоро. Темнело.
— Слышь, мастер, — решился в конце концов Бориска, — что за люди живут недалече отсель? В лесу шалга, а посреди нее двор.
Денисов сердито засопел, подвигал бровями.
— Высмотрел уже, тетка твоя мать… Ты вот что… Туда не ходи, недобро там.
Над лесом медленно догорал закат. Далеко в чаще раздался крик ворона, вещей птицы.
— Нечисто в той избе, — опять проговорил мастер.
Бориска глядел на него широко раскрытыми глазами, не дыша, не двигаясь с места. Спросил, но голос сорвался на шепот:
— Что ж там?
Денисов сунул ендову с баклагой в мешок, скрутил его, перевязал везивом.
— А не забоишься, как скажу?
— Не… — Бориска замотал головой, хотя у самого дрожь пробежала по спине.
— Не к ночи быть сказану, темно дело свершилось… Суседствовал со мной один охотник, Африканом звали. Ходил за зверем да дичью в тутошних местах и далече. Удачлив был. Бесстрашен. На медведя с рогатиной один хаживал… Разбогател. Семья у пего была невелика — женка да сын. Когда ему за сорок перевалило, женка возьми да помри. Хворь у ей кака-то бабья была, через ту хворь и дитёв боле не рожала. Африкан жену схоронил, а избу со всем двором на этот берег и перевез… А потом дернуло его невесту себе искать. С того все и пошло…
Мастер помолчал, подтянул сапоги.
— Словом, сгиб Африкан на охоте, а как — никто не ведат. Сын его, Федька, тож сбежал невесть куда. Осталась в избе одна невеста. Люди бают, что она всему виной. Ведуница, мол, с нечистым знается. Сказывают еще, будто для того, чтоб ружье у Африкана и вовсе без промаха било, велела-де она ему стрелять в образ пресвятой богородицы… Вот и дострелялся.
