— Казанского собора протопопу Иоанну дни долгие благоденствия-а-а!!.
Бориска, вытягивая шею, глядел по сторонам, выискивал того чернеца, которого толстяк Савватий назвал Корнеем, но в толчее людской ничего не мог разглядеть толком. Так и ввалился вместе с богомольцами в монастырский двор.
Когда Неронов вошел в Спасо-Преображенский собор, толпа помалу разбрелась, но некоторые богомольцы не отходили от паперти — ждали конца литургии.
Бориска выхода отца Иоанна не стал дожидаться — эка невидаль! — еще насмотрится на него вдосталь. Надо Корнея разыскать — вот что важно!
Пошел вокруг главных построек монастырских. Восточная стена крепости соединялась с соборами полукруглыми каменными арками. Там было сумрачно и сыро даже в это теплое солнечное утро. Где-то капала вода. «Тут, верно, и снег-то лишь к концу лета тает», — думал Бориска, шагая по влажной траве и скользя по мокрым камням.
В этом углу монастыря было безлюдно. Шаркая сапогами по стене, прошел одинокий караульный.
— Эй, детина, ты что тут наглядываешь?
Бориска задрал голову.
— Да вот, деда, шукаю чернеца одного, Корнеем звать. Слыхал небось такого?
Старик оперся о бердыш, подумал.
— Може, и слыхал. По мне они все одинаковы — монаси и монаси. А на что он тебе?
— Поблазнило, будто братуха мой.
Караульный с хрипотцой вздохнул, почему-то поглядел по сторонам.
— Дай вам бог свидеться. Однако шел бы ты, детинушка, отсель, — старик закашлялся, махнул рукой и побрел, волоча за собой тяжелый бердыш.
Бориска, озадаченный словами караульного, двинулся дальше. Проход становился шире, из темных полукруглых дыр в крепостной стене несло холодом и сыростью, как из подземелья.
Внезапно Бориска услышал протяжные стоны. Он остановился, оробел — не дать ли тягу? Но подумал: «Не беси же тут, в святом-то месте. А ну кто свалился в яму да не могёт вылезти…» Перекрестившись на всякий случай, стал подкрадываться туда, где стонали, ловил ухом звуки.
Одна из дыр была заделана толстыми досками, в них — дверца малая с засовом и вислым замком, около дверцы — прислоненная к стене ручница[30]. Видно, сторож отлучился ненадолго. Из-за тех досок и доносились стоны.
Бориска прислонился щекой к дверце, услыхал глухое позвякивание железа, и опять кто-то простонал жалостно.
— Эй, — позвал он шепотом, — кто тут?
Стало тихо.
— Не боись, — снова зашептал Бориска, — я не сторож.
Явственно зазвенело железо. Тот, кто сидел за дверцей, приблизился. Бориска даже дыхание услыхал.
