Осматривая комнату, они подошли потом к зеркалу на ножках, в глубь которого заглянули с невольным ужасом. Но оно было повернуто вверх, так что они ничего не увидели в нем, кроме розовых отсветов, игравших на потолке, огня, искрившегося в сотнях отражений по стеклам шкафов, да своих склонившихся над зеркалом бледных и перепуганных лиц.
– Странных вещей навидалось это зеркало, сэр, – прошептал Пул.
– Уж, наверное, не таких странных, как оно само, – отозвался адвокат так же тихо. – Зачем Джекил… – он запнулся на этом слове и вздрогнул, но, преодолев свою слабость, договорил: – зачем оно Джекилу понадобилось?
– Вот-вот, – сказал Пул.
Затем они перешли к письменному столу. Среди бумаг, разложенных в строгом порядке, на самом виду лежал большой конверт с именем мистера Аттерсона, надписанный рукою доктора. Адвокат распечатал его, и несколько вложенных туда бумаг разлетелись по полу. Среди них был документ, содержавший те же эксцентрические условия, как и возвращенный им доктору полгода назад. Документ также должен был считаться завещанием в случае смерти и дарственной записью в случае исчезновения, но теперь вместо имени Эдуарда Хайда адвокат с неописуемым изумлением прочел имя Гэбриэля Джона Аттерсона. Он посмотрел на Пула, затем опять на бумагу и потом на мертвого преступника, распростертого на ковре.
– У меня голова идет кругом, – сказал он. – Он все эти дни распоряжался здесь как хотел, ему не с чего было любить меня, он должен был взбеситься от ярости, увидев, что его имя заменили другим, и он не уничтожил этот документ!
Аттерсон поднял с пола следующую бумагу – это была короткая записка с датой в начале листа, написанная почерком доктора.
– О, Пул, – вскричал адвокат, – сегодня он был жив и был здесь! Его никуда не могли девать за такое короткое время, он, наверное, еще жив, он, наверное, бежал! Но почему же он бежал? И как? И, значит, можно ли объявлять об этом самоубийстве? О, нам надо быть осторожней! Я опасаюсь, как бы нам не навлечь на вашего хозяина непоправимой беды!
– Почему вы не читаете письма, сэр? – спросил Пул.
– Потому что мне страшно, – ответил адвокат торжественно. – Дай-то бог, чтобы мои страхи оказались напрасными! – Затем он поднес бумагу ближе к глазам и прочел следующее:
«Дорогой Аттерсон. Когда эта записка попадет Вам в руки, меня уже не будет. При каких обстоятельствах это случится, я не в состоянии предвидеть, но инстинкт и все обстоятельства моего отчаянного положения подсказывают мне, что конец неизбежен и близок. Поэтому идите и сначала прочитайте письмо Лэньона, которое он собирался передать Вам, как сам предупреждал меня. И если вы захотите знать больше – обратитесь к исповеди Вашего недостойного и несчастного друга
