Решили оформить по закону, чёрт их знает, этих парикмахеров. Зафиксируем все поломанные стены в тамбуре, да его скотское состояние, а потом взыщем сполна. Никуда не денется.
Будет стричь наших жён да сотрудниц пожизненно, в крайнем случае.
Вызвали дежурный наряд.
Ещё через двадцать минут милиция подоспела. С автоматами, сурьёзные парни. Шутить не стали, давайте, говорят охране, его помогите в наш «коробок» закинуть, в отделении разберёмся.
–Так он в одних трусах, – говорит Илья.
– Ах ты, дьявол, – говорят сурьёзные парни, – а мы и не заметили. А где одежда его ?
– Да вот тут на стуле, девчонки по всему бару собирали.
– Ну что, снимай наручники, – говорят автоматчики, – пусть одевается.
Охрана сняла наручники, уши ему потёрли для оживляжа. Тот очнулся, обвёл всех дикошарым взглядом, и – ну плясать снова ! Аж на стул вскочил, бёдрами вращает, ручками над головой машет. Туда-сюда. Туда-сюда.
У всех оторопь. Стоят, наслаждаются. А этот, как заводной, под Саманту Фокс отжигает; О-о, тач ми, тач ми, тач ми…
Песня кончилась, никто и не заметил, заворожено глядя как он, не сбавляя темпа, нечто среднее между ламбадой и тверком изображает упоённо. Глаза закрыл. Ему хорошо.
Минуты через три один автоматчик очнулся, и табуреточку из-под него пинком вышиб. Тверковёрт, не удержавшись в воздухе, об пол ламбаднулся как гиря. Убился, думаем.
– Куй ! – автоматчик кричит, и автоматом машет, – Куй !! Куй!!
Все аж вздрогнули, так испугались.
Встревожились за служивого, чего ж он такой впечатлительный. Ну, парикмахер, ну, визажист, ну, танцует тут в трусах… Но в баре насилия не хотелось бы допускать, особенно сексуального, это же полностью чистый бизнес. Не понравится дону.
Но – не шевелится никто, автомат – аргумент весомый, заставляет внимательно прислушиваться к его владельцу и не возражать без нужды.
А он, не видя никакой реакции, снова как заорёт :
– Куй! Куй эту лярву обратно в браслеты !
Тут всех пробило. Ржут все как ненормальные. Охрана насела, сковали ему снова руки за спиной. Ну он, привычным делом, снова раз – и в отключку. И трясут его, и усадить пытались, и уши растёрли – спит, как медведь зимой. Потрясли, потрясли, бросили.
Подумав, тот автоматчик, куев который, говорит:
– Ладно, наверное, угомонился уже. Снимай наручники. Пусть одевается.
Охранник послушно подошёл, снял, и по щекам ему слегка– хлесь, хлесь. Парикмахер медленно поднимает голову, ну чисто полуголый Ван Дамм, киборг после нокаута, обводит всех мутным взором. Прострация…
