У неё было за спиной два образования – двухмесячная школа барменов и курсы кройки и шитья.
С таким образовательным багажом поддержание беседы носило весьма непростой характер. Кто-то сказал ей, что джентльмен должен быть кошелюч, фракуч, тростуч и цилиндрат. Не вполне понимая весь смак этой сентенции, она просто приняла её за прямое руководство к действию. И каждого вошедшего она воспринимала через призму фракучести. Очень хотелось замуж.
Недостатка во внимании не было. Но нужен был – ОН !
Но если с тростью изредка попадались, то с фраками и цилиндрами было безрадостно.
Ленка была опытна. Уже раз сто, как опытна. Во многом опыте – много печали. Печаль не была светла. Наоборот. Всё время как-то не везло.
Любой очередной избранник, клявшийся в вечной любви и собственной исключительной полезности, при обкатке был ещё ничего. Годен.
По итогу же, обыкновенно, оказывался пьянюч, храпуч и пердуч.
С утра скупюч и тупюч. А в анамнезе ещё и женюч.
Так и порхала в вечном поиске, завлекающей бабочкой меж кукурузных початков.
Заработавшись, единожды она спохватилась, будучи уже на шестом месяце. Жизнь бурная затянула.
Пришлось рожать.
Чудесный малыш. Животист. Волосист. Голосист. Но это не то, что вы подумали.
Мальчика назвали Флоризель. Это имя, подходило ему, вселяло, как ей казалось, надежды на великое будущее.
Ленка была вечно занята. Ей нравилась работа, нравилось внимание. Вот и брала она не больше одного выходного в неделю. А Флоризель ? – бабушкино счастье.
Изредка, когда бабушка болела, или ходила получать пенсию, Флоризель играл около мамы, сидя под стойкой. Однажды, слегка недомогая, он хныкал и скандалил, никак не мог успокоиться. Исчерпав все средства убеждения, Ленка решила проблему простейшим образом.
Внезапно, без объявления войны, расчехлила свои гаубицы и принялась кормить малыша.
Вообразите себе картину маслом.
Самый обед.
Зал битком.
Бизнес-ланчи в баре и раньше славились своей непредсказуемостью. То итальянская кухня, то немецкая. Теперь вот… первобытная, наверное ?
Гости в баре застыли в нелепых позах, принявшись жевать непосредственно вилки.
Нить беседы сложно сохранять. Теряется нить-то.
Посмотреть было на что. Даже близорукие не могли не увидеть. Как в Библии. Имеющий глаза, да увидит. У барной же стойки, среди VIP-зрителей, царил щенячий восторг. Что это там елозит по стойке, практически сметая стаканы ?
Дамы, сидевшие с кавалерами, восприняли переключившееся внимание как оскорбление и потянулись на выход, возмущённо фыркая. Впрочем, не каждый кавалер это заметил. Их одиночество скрашивал вид счастливого ребёнка. Он так сладко и громко чмокал, что все разом дружно полюбили детей. Многие готовы были сменить уставшего малыша. Сколько можно издеваться над ребёнком ? Он сыт уже, говорю вам, – сыт !
