— Сказать про смерть! Сказать! — не унимался Ри.
Цуна завыла ещё сильнее. Окажись перед ней змея или дикий кабан, она бы не растерялась. Но теперь почувствовала себя беспомощной, как мотылёк, зажатый в птичьем клюве.
Наконец, жажда жизни заставила её шагнуть навстречу важному человеку. Он улыбнулся шире и тоже стал приближаться. Цуна резко обернулась, ткнула пальцем в сторону чужаков. Пока мужчина с недоумением разглядывал скалы, девочка спряталась за его спиной. Силы иссякли. Цуна осела на камни и тряслась, глядя на валун, за которым прятались те, кого Ри назвал смертью.
Ценность прималей обнаружилась в ту пору, когда люди поняли, что вестники мёртвых не боятся порченых. Есть неуловимая связь между теми, кто носит в себе пепел, и теми, на ком лежит груз Цели. Отношение прималей к порченым всюду разнится. Лжеколдуны согласны убивать увечных за деньги, тогда как обычный люд боится даже прикасаться к ним. Но истинные примали не стремятся уничтожать носителей Цели. Они пытаются понять их природу, хотя и не знают, для чего.
(Из книги «Летопись прималя» отшельника Такалама)
(Архипелаг Большая коса, о-в Валаар. 13-й трид 1019 г. от р. ч. с.)
Астре глядел на дыру в крыше, где небо, заключённое в раму из осколков черепицы и поломанных балок, наливалось румянцем. После раскатов грома, треска и грохота наступила такая плотная тишина, что калека чувствовал себя глухим. Ни жужжания мошек, ни птичьих криков, ни завываний ветра. Саван безмолвия окутал останки мельницы, подарив покой её обитателям. Все спали с безмятежностью младенцев. Вымотанные страхом перед черноднём, несостоявшейся казнью, судом, путешествием и целой жизнью, где наравне с радостями всегда обитала тревога, они отсыпались. Астре сидел, не шелохнувшись, чтобы продлить отдых братьев и сестёр. Хотелось остановить время и навсегда остаться в этой разрушенной лачуге. Просыпаясь, видеть над головой полный надежды рассвет, а рядом — близких.
Таких, как сейчас, он любил их больше всего. Умиротворение Сиины стоило так дорого, что Астре готов был не дышать ради него. Наступил редкий миг, когда её не мучили кошмары. Зацелованное солнцем лицо сестры было прекрасней лепестка. Ни одна тревожная морщинка не портила его. Астре и забыл, когда в последний раз видел Сиину такой.
Курчавый Тилли притих у неё на коленях. С обеих сторон свернулись клубочками Дорри и Бусинка. Каждый в большой семье считал Сиину матерью. Даже Астре хотелось иной раз прижаться к ней и получить долю ласки, которой не дала ему собственная семья. Но он никогда не показывал этого. Среди всех Астре должен был оставаться самым сильным. Потому что занимал место Иремила.
