Выбравшись из укрытий и улёгшись кто где — на тюках, грудах мешков, воняющих рыбой, старых ящиках и верёвках, дети передавали друг другу забытьё. Глотали через силу, заедали сухарями и снова спали. Когда опий стал заканчиваться, старшие отказались от него в пользу раненых. Часы коротали за тихими, едва слышными разговорами. Никто не заикался о предстоящей казни или суде. Вспоминали прошлое. Хорошие моменты, тёплые вечера, Иремила. Делились секретами, которые берегли до последнего.
Уже близ Валаара Сиина, повинуясь предчувствию, велела всем возвращаться в бочки. До того щербатый предупреждал, чтобы прятались, если за дверью раздастся шум. И в самом деле, не успели пленники вернуться на места, как снаружи послышался топот, громкие голоса и ругань. Спустя четверть часа гвозди из досок оказались вынуты, и в товарный отсек ввалились торговцы. Каждый отправился в свою временно выкупленную комнатушку. Кто-то бранился, мол, идут не по очереди. За перегородками бурно шла проверка ящиков, сундуков, мешков. Смотрели, не пропало ли чего, трясли счетовода за обман и чуть не убили, узнав, что он приписал себе десять локтей ценного сукна. Головорезы вели себя тихо и сдержанно, только сквозь зубы ругались на вонь. Дети давно принюхались, но тем, кто только что вошёл в их обитель, яростно ударили в нос едкие запахи рвоты, мочи, тухлой рыбы.
Потом бочки выкатили на палубу, и болезненная карусель длилась до самого берега. Там товар погрузили то ли на телеги, то ли в крытые повозки и повезли прямиком в столицу. Руки дрожали от усталости. Пришлось собрать все силы, упираясь ими в стенки, иначе синяков и ушибов было не избежать. Но никто не пискнул и не выдал себя. Безногий в который раз удивился терпению братьев и сестёр.
* * *
Астре велел всем успокоиться и не бояться. Мысли Сиины стали вялыми, как осенние мухи. Даже хорошо, что всё вот так заканчивалось. Говорят, чёрное солнце сжигает за один вдох. Потом ветер смешает останки тел и унесёт далеко-далеко. Туда, где не обидят, не заморят голодом, не заставят страдать.
Каково быть прахом? Его кружат хороводы вихрей, а капли дождя прибивают к земле. Подошвы втаптывают в грязь, но ветер вновь поднимает к небу. И не больно. Ни чуточки не больно и не страшно. Сиина верила — всё будет хорошо, нужно только пережить короткую, неприятную вспышку.
Астре сказал, что на суде лучше признаться сразу. Иначе последуют пытки, после которых, со слов Иремила, даже не порченые признавали себя таковыми. Но никто и не думал возражать. Всё и так было ясно.
