.
Ильин полагал, что после падения советской власти должен пройти значительный исторический период по восстановлению народного правосознания. В этот промежуточный период должна править «национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная – воспитывающая и возрождающая – диктатура»[7]. Не принимая формальной западной демократии, он сознавал, что для восстановления монархии должен созреть целый ряд условий: внутреннее тяготение людей, способных к активным проявлениям, ядро наиболее деятельных монархистов, способных повести народ, соответствующая международная обстановка, позволяющая проявиться монархии и избрание монарха как итог монархических устремлений народа. Россия должна строиться правом, а не произволом, ей нужен порядок, основывающийся на здоровом правосознании. Ильин настаивал на особой форме государственного управления для России, которая будет соответствовать ее национальным и историческим данным. «Новая конституция России должна совместить преимущества авторитарного строя с преимуществами демократии, устраняя опасности первого и недостатки второй»[8].
Монархию в России, как и любую другую форму власти, можно ввести законодательно, но это не значит, что такое решение будет соответствовать правосознанию людей. «Мне приходилось встречать людей, – писал Ильин, – непоколебимо уверенных в том, что стоит в России «провозгласить монархию» – и все «пойдет гладко и станет на свое место»[9].
После десятилетий советской власти, считал Ильин, русский народ окажется не в состоянии перейти сразу к монархической форме правления. Переходной этап окажется необходимым. Авторитарная форма правления для переходного периода, по мнению Ильина, была бы наиболее целесообразной. Что же касается более отдаленного будущего, то форму государственного правления для России Ильин не предсказывал. Именно поэтому в истории философии Ильин остался «непредрешенцем», не прогнозирующим будущую государственность России.
Ильин скончался в Швейцарии в 1954 году. Осенью 2005 года прах Ильина и его жены перевезен в Москву. На закате жизненного пути он заключал: «Пишу и откладываю – одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. Эмиграция этими исканиями не интересуется, а русских издателей у меня нет. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России»
