«От Наташиного мужа», — допер я. Но зачем было нанимать таких амбалов с псевдоинтеллектуальным выражением лиц?
Огромное жирное существо в черном пальто (хм, а ведь август), — параллепипедная морда — стало разевать отверстие, чтобы мне что-то сказать, и тут я проснулся. Прерванный сон не дал ему договорить. Приглушенно тикали часы. Я, конечно, был в поту, но не так, чтоб сильно. Бывало и похуже. Естественно, горел свет в полный накал. К тиканью примешивался звук равномерно капающей воды, но совсем не такой громкий, какой напугал меня во сне.
Я включил лампы на 127В (слава богу, у меня не эти дурацкие новомодные энергосберагающие источники света, а старые добрые лодыгинские прибамбасы), поворачался немного для порядка и решил уснуть. Не тут-то было. Захотелось жрать. Интеллектуал! Проплелся на загаженную кухню, поставил кипятиться воду, сделал бутерброд с сырным продуктом. Сыра теперь либо нет, либо есть по какой-то сверхсветовой цене. Дочитались кибербанка, придурки. Долго ждал лулза — и вот дождался. Пивное изделие. Или как-то так. Остается продегустировать только изделие водочное.
В холодильнике оказалось мало чего интересного. Я закрутил себе какао погуще, вбухал в раствор остатки сгущенки, прополоскал банку кипятком, долил этой смесью чашку и выпил, предварительно съев эрзац. Через некоторое время сон, как ни странно, пришел. На этот раз не снилось ни какой дребедени.
* * *
Наташа улыбается. Что-то меня в последнее время настораживает ее улыбка. Я стал подозрителен, как один из моих бывших друзей; не тот, что являлся мне во снах, а который был явен, как пустая бутылка в седьмом часу утра.
Не нравился мне этот мой друг, и я с ним поссорился. Наверно, навсегда.
Но еще более не нравился ему я. Как выяснилось, из меня плохой собеседник. Получилось так, что я не умею слушать, а могу рассуждать только о собственной исключительности. Озадачившись таким образом немало раз, я приходил домой, отзванивался (это было совершенно пустым занятием, поскольку друг мой либо отключался, либо просто не слышал звонков), и начинал мыслить. Лучше бы порнуху смотрел.
Он везде и всегда искал врагов, и я начал этим дерьмом заражаться, пока весьма откровенно не отхлестал себя по щекам, созерцая себя, подобно Нарциссу в зеркале. Через месяц или два зеркало я разбил. У меня случайным образом оказалась киянка (третий из моих друзей, бывший художник и поэт, переквалифицировавшийся в технари и нисколько не жалеющий об этом), как-то ее оставил — не потому что забыл или было в лом нести, а просто так. Бум-м! Мне поначалу казалось, что по стеклу надо шарахнуть чем-то острым, чтоб полетели осколки, острые, как предательство, но я добрался до лживой амальгамы куда более просто.
