Мне уже не так мало лет, хочется только одного: чтобы оставили меня в покое. Старость? Не знаю. Наверно. Покорять какие-бы то ни было вершины я могу лишь в переносном смысле. Хотя дай мне ключ от звездолета — я прыгнул бы в кресло пилота и, не раздумывая, нажал бы на педаль акселератора. Лететь. Неважно куда. Увы, звездолетов пока не существует, и я явно не доживу до их появления. Мент (или коп? как их теперь называть на американский манер? Какое же убожество так дешево продать страну и весело хихикать в СМИ, наслаждаясь подлизыванием очка очередного нобелевского лауреата) не знал, как ехать. Мне б его проблемы. Я ему объяснил: сначала заворачиваете направо, потом еще раз направо, потом налево, и тут вы практически на месте назначения. Знаете, куда ехал этот педераст на своей наишикарнейшей «девятке»? В суд. Не иначе, искал правду. Правду со строчной буквы — свою, ментовскую. Правда, как выяснилось, бывает разная — а я по наивности лет до тридцати пяти или более того думал, что она одна. Кал. Выкидываешь пустой флакон из-под духов, озираясь, не спалит ли тебя кто, и взглядом упираешься, естественно, в дико спортивную тачку соседа. Это настоящая спортивная тачка, в которой приходится сидеть в три погибели, а не псевдоспортивная. Класс. Слава богу, он меня никогда в ней не катал. Верх отвращения: на заднем стекле написано белым маркером — «холост». И телефон такой-то. Видимо, он нашел себе подобие жены, поскольку сию рекламу уничтожил полгода бы, если не больше, назад.
* * *
Приснился жутковатый сон. Будто я опять их залил. Ко мне пришел в гости один очень старый друг — друг, которого я проклял еще в детстве. Но видимо, простил, раз явился ко мне во сне. Или все дело в том, что я простил его раньше, еще когда умел это делать? Мы говорили душевно. Единственное, что мне не нравилось — какое-то неправильное бульканье (воды, по-видимому) в туалете. Минуя его, я прошел на кухню. Странное зрелище открылось мне.
В северо-западном углу, наверху, как и некогда, возникла протечка. С некоторым злорадством, помню, подумал: ну уж теперь-то меня не прищучат, за эти безобразия придется отвечать жилконторе. Но вода была какой-то не такою, если это вообще была вода. С потолка свисали капли; капли, как капли, но огромные, как сливы. Интересно, наверно, понять, каков механизм каплеобразования при низкой силе тяжести, в одну десятую или сотую g. Изменения гравитации я, однако же, не чувствовал. Тут-таки и вошли (нет, не вломились, дверь я почему-то оставил гостеприимно открытой) люди умеренной суровости. Ничего плохого делать со мной они явно не собирались. Просто хотели поговорить.
