Мистер Левицки полностью утратил недавнюю беззаботность.
– Но если этот субъект… как его там?
– Муллинер.
– Если этот субъект Муллинер продаст свои сведения прессе, Джонни Бингли не будет для нас стоить и цента. А его контракт включает еще две картины по двести пятьдесят тысяч каждая.
– Именно.
– Но что же нам делать?
– Это уж ты мне скажи.
Мистер Левицки задумался.
– Ну, для начала, – сказал он, – нам следует точно установить, знает этот Муллинер или не знает.
– Так ведь его же не спросишь!
– Правда. Но нетрудно догадаться по его поведению. Субъект, который может взять «Идеало-Зиззбаум» за горло, не сумеет вести себя, как прежде. А что это за субъект?
– Образцовый киватель, – с сожалением сказал мистер Шнелленхамер. – Не помню, когда у меня был киватель лучше. Всегда действует точно по сигналу. Никогда не пытается устроить себе алиби, ссылаясь на прострел в шее… Тихий… Почтительный. Как это? Еще с буквы «р» начинается?
– Рыжий?
– Раболепный. А еще на «у»?
– Устрица?
– Угодливый. Вот он какой: тихий, почтительный, раболепный и угодливый. Вот каков мистер Муллинер.
– Ну, тогда сразу будет заметно. Если он вдруг перестанет быть таким, как ты описал… если он задерет нос и начнет командовать, понимаешь? Вот тогда мы убедимся, что ему известно, что Малыш Джонни Бингли – лилипут.
– И что потом?
– Ну, нам придется его ублажить. И не скупиться. Никаких полумер.
Мистер Шнелленхамер принялся рвать на себе волосы и как будто жалел, что у него под рукой не нашлось пепла посыпать их вместе с главой.
– Да, – согласился он, взяв себя в руки. – Полагаю, другого выхода нет. Очень скоро мы все узнаем. В полдень у меня в кабинете совещание по сценариям, и он будет там, чтобы кивать.
– Придется следить за ним рысью.
– Как-как?
– Рысью. Такая дикая кошка. Она сидит и следит.
– А-а! – сказал мистер Шнелленхамер. – Теперь понял. Мне было показалось, что нам надо будет за ним бегать.
Знали бы два магната, насколько беспочвенными были их опасения! Если Уилмот Муллинер и выведал роковой секрет, то наутро ничего о нем не помнил. Он проснулся со смутным ощущением, что перенес сокрушающее душу испытание, но никаких подробностей его память не сохранила. И, входя в кабинет мистера Шнелленхамера на совещание, он был исполнен глубочайшего убеждения, что при любом неосторожном движении его голова развалится пополам.
Тем не менее мистер Шнелленхамер, чутко высматривавший зловещие признаки, тревожно дернул мистера Левицки за рукав:
